(от 12 апреля 1932 года за № 521)
В письме от 30 сентября 1931 года за № 7467 я обещал довести в свое время до Вашего Высокопреподобия наш (мой и Патриаршего Священного Синода) ответ на исходящее от Святейшего Патриарха Вселенского приглашение нас к участию (чрез наших представителей) в Предсоборном Совещании (Просиноде), имеющем собраться в текущем году на Афоне.
Мы ознакомились с предполагаемой программой занятий Просинода, которую составила Предварительная Предсоборная Комиссия. Тщательно обсудили предложенные нам условия избрания наших представителей, условия, с первого же взгляда показавшиеся нам неудобными и возбуждавшие сомнение в целесообразности нашего участия чрез так избранных представителей. Наши сомнения усилились после получения письма Преосвященного митрополита Литовского Елевферия.
Сообщая мне, что вышепомянутое мое письмо на Ваше имя сделалось известным в Англии и что англиканский секретарь при Православной делегации каноник И. А. Дуглас, со специальной целью рассеять выраженные в моем письме опасения, обратился с подробным открытым письмом к П. Андерсону в Париже, прося вместе с тем доставить мне копию этого своего письма, Преосвященный митрополит по просьбе П. Андерсена действительно и препровождает мне копию письма каноника Дугласа.
Не имея надобности подробно передавать здесь содержание довольно обширного письма Дугласа, я должен привести Вашему Высокопреподобию лишь одну выдержку из письма, повергшую нас в крайнее недоумение. Именно, на стр. 22-23 Дуглас пишет Андерсону: «Его Всесвятейшество Вселенский Патриарх приглашал Его Блаженство Митрополита Сергия назначить делегата, и среди ответов на Энциклику Его Всесвятейшества, полученных от главных епископов Православных автокефальных Церквей, есть письмо (копию которого показывал мне архиепископ Фиатирский) от Его Блаженства с уведомлением, что он имеет в виду послать из России двух епископов в качестве своих представителей в делегации. Его Святейшество надлежаще довел намерение Его Блаженства до сведения Архиепископа Кентерберийского, и действительно мы (вспомните, что я был англиканским секретарем при делегации) приготовились к возможному прибытию делегатов Его Блаженства. Насколько я знаю, не последовало объяснений, почему эти делегаты не прибыли».
В этой выдержке для нас остается непонятным, во-первых, копию какого письма мог показать Дугласу архиепископ Фиатирский, поскольку письма с указанным содержанием я не посылал. Во-вторых, по письму Дугласа как будто бы выходит, что в Англии ожидали двоих епископов из России (то есть полный состав депутации, какой требовался от каждой Поместной Церкви), имеющих представлять именно меня в качестве «главного епископа» нашей Церкви и никого другого. Не значит ли это, что предложенные мне условия избрания депутации остались англиканам неизвестны? Но в таком случае приезд депутации смешанной, которую они считали бы исключительно моей, мог послужить источником всевозможных недоразумений и я в глазах англикан мог бы оказаться ответственным за слова и действия депутатов, которых я не посылал.
Причиненное письмом каноника Дугласа недоумение не могло утвердить нас в решимости приступить к избранию депутата на Просинод. Но и независимо от сего сами предложенные нам условия избрания депутатов ставят нашу Церковь в совершенно неудобное положение на Просиноде. Прочие депутации явятся на Просинод с законными полномочиями от своих Церквей, засвидетельствованными каждое законным Предстоятелем данной Церкви. Между тем нашу Церковь Его Святейшеству угодно рассматривать как неорганизованную церковную массу, не имеющую канонического возглавления. Наши депутаты должны явиться на Просинод не представителями Поместной Русской Церкви, равноправной с другими Поместными Церквами, а представителями каждый каких-то «церковных кругов» (как принято теперь выражаться), то есть, повторяю, неорганизованной массы, не имеющей своего лица и, следовательно, канонических прав, в том числе и решающего голоса на Соборе Поместных Церквей. В лучшем случае наши депутаты могут оказаться в положении каких-то просителей, а в худшем - даже ответчиков или обвиняемых. Ни то, ни другое не представляется для нас приемлемым, ни допустимым. Не имея к тому же решающего голоса, а с этим и возможности законно влиять на постановления Просинода, наша депутация своим присутствием на Просиноде может создать впечатление, будто постановления Просинода приняты при участии нашей Русской Церкви.
Исходя из вышеизложенных соображений, мы (я и состоящий при мне Патриарший Священный Синод) склонились к решению воздержаться от предложенного нам Его Святейшеством избрания нашего представителя на Просиноде, а следовательно, и от участия в работах Просинода.
Что касается программы предстоящего Просинода (насколько мы можем о ней судить по «ΠΡΑΚΤΙΚΑ» Подготовительной Комиссии на Афоне), то, не имея каких-либо возражений или замечаний по большинству пунктов программы, я не могу умолчать по поводу так называемого русского вопроса (о наших разделениях). Вопрос этот - несомненно наболевший вопрос, и не только для нашей Русской Церкви, но и для прочих Сестер-Церквей Православных.
При всем том русский вопрос есть вопрос прежде всего наш домашний, внутренний, и подлежит разрешению прежде всего самой Русской Церкви. Поместная Автокефальная Русская Церковь не утратила ни Апостольского преемства, ни законного Священноначалия, а вместе с этим и канонических прав и возможностей разрешать все свои внутренние вопросы своею властью, своими силами и средствами. Когда она признает, что вопрос превышает ее силы, она обратится за помощью к Сестрам-Церквам Православным, внесет такой вопрос на их соборное рассуждение. Но на Собор поступить эти внутреннецерковные вопросы могут только по инициативе и решению самой же Поместной Церкви, и отнюдь не помимо ее.
Аналогии для вышеизложенного указаны в самих «ΠΡΑΚΤΙΚΑ». Когда сербская депутация предложила внести в программу Просинода вопрос о монашеской жизни на Афоне, Преосвященный Председатель Комиссии со всею решимостью отклонил это предложение как могущее затронуть канонические права Вселенского Патриарха, в непосредственной юрисдикции которого состоят Афонские монастыри (стр. 149-151). Вносится вопрос о Болгарской схизме. Комиссия по предложению Константинопольской депутации опять-таки возвращает и этот вопрос на строго канонический путь, предоставляя его сначала решению самого Вселенского Патриарха, от которого, если будет нужно, должна исходить инициатива и по внесению этого вопроса на рассуждение Просинода (стр. 132-131).
Подобным же образом должен быть направлен и русский вопрос, и это будет направление его не только вполне каноническое, но и единственно практически целесообразное в смысле правильного разрешения этого вопроса. Самая искренняя доброжелательность к нам Сестер-Церквей и самая бескорыстная их готовность придти на помощь не гарантирует их от ошибок, почти неизбежных при поверхностном знакомстве с условиями нашей церковной жизни и вообще с нашими внутренними церковными отношениями. Мы, русские, легче можем найти общий язык для взаимных переговоров и решение наиболее для нас подходящее. Можно с уверенностью сказать, что попытка навязать нам решение совне, как всякое вторжение в область канонических прав нашей Поместной Церкви, авторитетом здесь пользоваться не будет и не только не исцелит нашей церковной болезни, но может болезненно отразиться как на отношениях Русской Церкви к другим Поместным Церквам-Сестрам, так даже и на взаимных их отношениях между собою.
Вышеизложенное заставляет пожелать, чтобы русский вопрос не ставился на рассуждение Просинода, так как то или иное вынесенное решение не будет по указанным выше причинам признано Русскою Церковью.
В заключение решаюсь сделать замечание и по вопросу о календаре. Ввиду полного отделения в СССР Церкви от государства, и в частности церковного и гражданского календарей, отделения, устраняющего возможность всяких конфликтов между обоими, наша Церковь в настоящее время не имеет никаких практических побуждений предпочитать новый стиль старому. Неточности старого стиля в обыденной жизни незаметны, а между тем старый стиль в сознании верующей массы освящен самой своей древностью.
Настоящий мой ответ прошу довести до сведения Его Святейшества Вселенского Патриарха.
Вашего Высокопреподобия покорнейший слуга
Сергий, Митрополит Нижегородский