Православная Русская Церковь встретила войну в единении и единодушии со всем советским народом. В полном составе своих верующих членов, со священнослужителями всех степеней во главе, она с первого дня коварного и зверского налета немецких фашистов на священные пределы Родины встала на защиту ее и на смертный бой с дикими ордами нацистов.
Гитлер рассчитывал обманным обещанием свободы богослужения привлечь православные массы русского населения на свою сторону. Гитлер ожидал, что «духовенство» начнет собирать грандиозные крестные ходы и с крестами, иконами и хоругвями поведет православный русский народ на встречу и на поклон торжествующему немцу.
И тут Гитлер переоценил свои вероломные махинации и просчитался. Русское православное население пограничных сел и городов отлично помнит и знает озверелую ненависть современных вандалов ко всему русскому и православному и мигом поднялось на защиту родней земли и дорогих святынь. В полном единодушии с прихожанами духовенство также стало защищать целость и независимость родной страны и вместо крестных ходов поторопилось запереть храмы на замки и принять меры против варварского разграбления, разорения и попрания святынь.
Предчувствия и опасения православного населения не замедлили оправдаться и даже превзойти самое худшее. Налет немцев на Русскую землю прекрасно охарактеризовал Протоиерей А. П. Смирнов в своем докладе Святейшему Патриарху о посещении освобожденных от немцев русских селений. Он назвал этот налет «огненной рекой», все сжигающей на своем пути, мчащейся по нашим западным пределам, оставляющей черные груды развалин на местах, где еще недавно стояли цветущие села и города. Отец Протоиерей Смирнов отмечает постоянное стремление немцев санкционировать весь поход на Русскую землю именем Бога. В городе Клину, в разграбленном и разоренном Музее имени П. И. Чайковского немцы оставили свою брошюру «С нами Бог». Этим именем они старались прикрыть и оправдать все свои неописуемые варварства, назвав их «крестовым походом» на Россию. Но эта дьявольская ложь нужна была немцам только для того, чтобы обмануть верующий народ и расположить к себе. В некоторых местах, как, например, в Московской и Калининской областях, ворвавшись в село и ограбив у населения все до нитки, немецкие фашисты бросались на церковь. Сбив замки и взломав, двери, группы немцев, преимущественно офицеров, в шапках, с сигарами в зубах и собаками на поводу, нагло кощунствовали и издевались над народными русскими святынями. Стреляли по иконам и иконостасу, срывали и разбивали иконы и храмовой инвентарь, нагло открывали царские двери и с сигарами и собаками ходили по алтарю, оскверняя и истребляя все неприкосновенные мирянам места и святые предметы престола. Предостережения и просьбы священнослужителей и мирян влекли за собой немедленные издевательства и насилия над ними, вплоть до расстрелов. Сколько храмов разграблено, разрушено и уничтожено на путях вандальского налета современных нацистских варваров! Сколько святынь и священных реликвий русского народа осквернено и истреблено безбожными поклонниками языческого идола Вотана! Сколько священнослужителей православных замучено, умерщвлено и расстреляно! Подсчет еще не закончен, но и то, что стало известным, превосходит самые изуверские варварства в истории. Особенно нацистские фашисты свирепствовали там, где русские православные святыни были одновременно и памятниками русской национальной культуры. Немцы не хотят знать, что русский народ—самостоятельная отрасль человеческого рода, что право на свое оригинальное лицо он оправдал своей отдельной историей, своей особой культурой, своим собственным государством и государственным строем. Отсюда дьявольская ненависть немцев ко всему, что свидетельствует о богатстве, силе, способностях, талантах и о гении русского народа, о всем, что именуется памятниками и показателями русской культуры. Для немца нет и не должно быть ни русской культуры, ни русского народа, и потому все, что может пригодиться для немецкого обихода, вывози в Германию, а все остальное истребляй и уничтожай до полного исчезновения с лица земли даже памяти о России, о русском народе, о Православной Русской Церкви. Такова задача немецкого крестового похода на нашу страну. Таков лозунг варварских нацистских завоеваний жизненно необходимых пространств. Когда прочитаешь доклады Патриарху уполномоченных Патриархией архиереев и протоиереев и донесения с мест настоятелей и благочинных о том состоянии, в каком паства Святейшего осталась после изгнания фашистских захватчиков, то убеждаешься, что и сам сатана не причинил бы Русской Православной Церкви столько зла, сколько натворил нацистский фюоер Гитлер.
Под самой Москвой, на реках Ламе и Истре, были два старинных монастыря, один—преподобного Иосифа Волоцкого под Волоколамском, другой — Патриарха Никона на Истре. Особенно славился во всем христианском мире монастырь Патриарха Никона, именовавшийся Новым Иерусалимом. Это — краса русского строительного и художественного искусства XVII века и памятник грандиозной мечты Никона — созвать восьмой вселенский собор именно в этом храме. Ни крепости, ни военных сооружений, ни наличных войск тут не было, и именно эта беззащитность поощрила немцев разгромить твердыню русской культуры. Затем идут по очереди Можайск, Бородино, Вязьма, Дорогобуж, Смоленск. Смоленск — старейший русский город, упоминаемый иностранцами еще тогда, когда о Киеве и Новгороде не было и речи. Этот город — оплот Московского государства на Западе и предмет кровожадных исканий зарубежных оккупантов разных государств и наций. Он сейчас лежит избитый, разграбленный, разоренный, сожженный, с безнадежно погибшими святынями и памятниками смоленской старины.
Дальше идут благодатные просторы Украины, Чернигов, Киев. Все эти места дороги русскому сердцу православного населения, особенно Киев. Киев — мать русских городов, просветивший нашу родину святым крещением. За многие века неизменного стояния на страже Святой Православной веры и своей русской культуры Киев скопил и воздвигнул чудесные памятники своей любви и преданности православной вере и памятники художественных традиций в гражданском строительстве. И он, именно он, был так ненавистен современным немецким варварам, что они приложили все свои старания стереть с лица земли этот древнейший оплот русской православной веры, русской народной культуры: от Киевского Успенского собора немцы оставили только груду кирпичных обломков. «Нельзя,— пишет Высокопреосвященный Николай,— без пронизывающей все внутреннее существо скорби смотреть на груду развалин, высящихся на месте взорванной немцами так называемой Великой лаврской церкви, или Успенского собора, созданного в XI веке гением бессмертных строителей».
Такие же разрушения немцы причинили по всему фронту своего вторжения: на севере, в Тихвине, в Демянске. В Демянске после немцев не осталось ни одной церкви, ни одного священника. В Ленинграде, по сообщению Протоиерея Н. Ломакина, нет ни одного храма, ни одной святыни народной, не оскорбленных, не изуродованных бомбами и снарядами врага.
В Старом Петергофе до войны было шесть храмов. 23 сентября 1941 г. Новый Петергоф был оккупирован немецкими захватчиками, и положение храмов и верующего населения Старого Петергофа резко изменилось. Немецкие войска в несколько дней систематически артобстрелами и бомбежками лишили верующих их святынь — уничтожили все старопетергофские церкви. При этом свои обстрелы и разрушения храмов фашисты обставили так, что вместе с храмами погибли молившиеся в них, искавшие под сводами храмов убежища и спасения от обстрелов и бомбежек. Под сводами Троицкой церкви и в самой церкви собралось свыше 2000 человек. В подвале Лазаревской церкви и на кладбище, в склепах, укрывалось до 2000 человек. В убежище Серафимовской церкви было до 1000 человек. Эти цифры примерно определяют количество жертв из числа мирного православного населения, погибших под развалинами храмов.
Высокопреосвященный Алексий, Митрополит Ленинградский и Новгородский, в январе 1944 г., после изгнания фашистских захватчиков, лично посетил прилегающие к Ленинграду поселения своей епархии. Ужасающие картины вандализма предстали пред взором Архипастыря. Свои потрясающие впечатления он описал в статье «Немецкие злодеяния в Петергофе и Пушкине». (Ж.М.П., № 2). «Прекрасный Петергофский собор стоит с разобранными куполами, с которых немцы содрали золоченые листы, с разбитыми стенами, зияющими окнами. Говорят, они простреливали из пистолетов иконы в Петергофском соборе. Другие церкви представляют еще более удручающее зрелище. Разбита церковь б. Серафимо-Дивеевского подворья, совершенно разрушена кладбищенская церковь в Старом Петергофе. Там собрались, спасаясь от бомбежки, верующие . . . Теперь, как памятник позорного фашистского зверства, лежит на земле огромная груда красных кирпичей, напоенных кровью русских жертв германского злодейства». В Пушкине та же картина страшного разрушения. Знаменская церковь, около Лицейского корпуса, внутри вся разрушена, сожжена, двери и окна разбиты. Чтимая икона Знамения, которая представляла не только духовную ценность, но и художественную, и материальную по богатству украшений ее драгоценной ризы, увезена фашистами в Германию.
Вероломный налет нацистского зверья, в образе фашистов встретил горячий отпор со стороны всего русского народа. Русская Православная Церковь, воплощая все благие стремления верующих, сразу же благословила их патриотический порыв и возглавила движение на защиту и освобождение родной земли от чужеземных захватчиков. Глава Русской Православной Церкви, Патриарший Местоблюститель Сергий, Митрополит Московский и Коломенский, в тот же день 22 июня 1941 г., когда немцы переступили русскую границу и принесли войну в русские пределы, обратился с воззванием к православному русскому народу дать отпор врагу. Об этом патриотическом возбуждении, об этом моменте первых впечатлений войны Митрополит Сергий так вспоминал на архиерейском соборе 8 сентября 1943 г. в Москве:
«О том,— говорил Митрополит Сергий,— какую позицию должна занять наша Церковь во время войны, нам не приходилось задумываться, потому что, прежде чем мы успели определить как-нибудь свое положение, оно уже определилось,— фашисты напали на нашу страну, ее опустошали, уводили в плен наших соотечественников, всячески их там мучили, грабили и т. д. Так, что уже простое приличие не позволило бы нам занять какую-нибудь другую позицию, кроме той, какую мы заняли, то есть безусловно отрицательную ко всему, что носит на себе печать фашизма, печать враждебности к нашей стране» . . . «Архипастыри сочли своим долгом» не только самим встать на эту позицию, но и свою паству призвать к этому. Например, мною выпущено двадцать три различных послания по разным случаям, и тема их, конечно, одна, именно: надежда на Бога, что Он, как и в прежнее время, не оставит нас и теперь, и дарует нам конечную победу».
«Я,— продолжал Митрополит Сергий,— между прочим, в свое время обратился к нашему церковному обществу с предложением собрать средства на устройство танковой колонны имени Димитрия Донского. Мною руководило желание повторить пример преподобного Сергия, который на поле брани выслал своих двух схимников. Конечно, это были слабые воины, если смотреть на них с физической стороны, но они несли на себе благословение Троицкой Лавры и преподобного Сергия, и поэтому появление их в рядах русского воинства, несомненно, подняло дух последнего и способствовало поражению Мамая. Так и наши танки, думал я, не Бог знает какая это могла быть помощь нашему русскому воину и воинству, но это было наше благословение, это был знак того, что Церковь не оставляет воинов и на поле брани, что она их благославляет и готова участвовать с ними в самых боях, чтобы добиться освобождения нашей святой Руси от нашествия иноплеменников».
Воодушевленный призыв на защиту родины главы Православной Церкви в России отозвался многоголосым и звучным эхом во всех православных храмах и умножился местными обращениями архипастырей русских к своим пасомым.
Митрополит Ленинградский Алексий во время фашистской блокады Ленинграда и захвата Ленинградской области обратился с четырьмя посланиями к своей обездоленной, но не упавшей духом, пастве.
Митрополит Николай, укрепляя духовно свою украинскую паству, разослал ей шесть посланий, причем два из них совместно с Блаженнейшим Сергием к румынам и к румынским пастырям, и одно послание ко всем православным славянам.
Во всех епархиях пастырские послания вызвали подъем патриотических чувств. Православное тыловое население горячо отозвалось особенно на приглашения создать танковую колонну имени Димитрия Донского. В короткий срок собрано было свыше восьми миллионов рублей, а в настоящее время колонна образовала целый отряд могучих танков. Отряд снаряжен и сформирован, получил благословение Святейшего Патриарха Сергия и по поручению его Высокопреосвященным Митрополитом Николаем передан командованию фронта.
Одновременно в приходах шли другие сборы денег и предметов на разнообразные военные потребности и для сражающихся воинов, родных и близких православных прихожан. Особенно усиливались сборы теплых вещей в ожидании зимних холодов. Их количество и стоимость чрезвычайно велики. Также велики и сборы деньгами в храмах. В Ленинграде было собрано более пяти с половиной миллионов рублей. Город Горький собрал более четырех миллионов рублей. В Саратове, в течение одного 1943 г. на нужды, связанные с войной, внесено в отделение Госбанка от церквей и священнослужителей два миллиона триста тридцать восемь тысяч семьсот семьдесят шесть рублей. В Орле, по освобождении его от немцев, с сентября 1943 г. по июнь 1944 г. на нужды, связанные с войной, внесено в отделения Госбанка от церквей и священнослужителей два миллиона пятьдесят одна тысяча пятьсот сорок шесть рублей и продуктов и вещей на двести сорок четыре тысячи пятьдесят рублей. Среди отдельных пожертвований богомольцев был и такой случай, как рассказывает Высокопреосвященный Алексий: в один храм Ленинграда какие-то неведомые богомольцы принесли и сложили у иконы св. Николая пакет в укромном месте; в пакете оказалось около 150 золотых десятирублевых монет дореволюционной чеканки. Они немедленно были снесены в банк на нужды обороны.
С теми же чувствами беспредельной любви к родине, с тою же жертвенной готовностью на все меры для очищения родной земли от фашистской нечисти Православная Русская Церковь — все ее верующие члены — встречают третий год войны, предвещающий скорое наступление светлых и радостных дней окончательного разгрома ненавистного врага под мудрым водительством гениального Вождя, ведущего нашу страну от победы к победе и на поле войны, и в мирном труде.