Если епископ, или пресвитер, или диакон, или кто-либо из находящихся в списке священного чина отказывается от брака, мяса и вина не ради подвига воздержания, но из-за того, что гнушается всем этим, забыв, что всё весьма хорошо (См. Быт. 1:31.) и что мужчину и женщину сотворил Бог человека (См. Быт. 1:27), и клевещет на творение Божие, хулит его, таковой пусть или исправится, или будет извержен и отлучен от Церкви. Подобным образом и мирянин.

Как из настоящего апостольского правила, так и из правила Анкир. 14 следует прямой и вернейший вывод о том, что и в те времена, и ныне некоторые епископы, пресвитеры и диаконы, не будучи монахами, по собственному желанию не вкушали и не вкушают мяса. Не из-за того, что гнушаются им или имеют какое-то другое еретическое зломыслие, – прочь такую мысль! – но ради подвига, как возвещает настоящее правило, и воздержания плоти, согласно Анкир. 14. Отвращение от мяса было свойственно эллинам, которые не ели его потому, что считали, будто бессловесные животные имеют душу, отчего и не дерзали их закалывать, как говорит Плутарх (Plut. De esu camium 2 / TLG 007/132. 997. D11–E5.). Кроме того, отвращались от мяса маркиониты и вообще манихеи, по свидетельству Епифания (Epiph. Adv. haer. 42. Scholia 24 / PG 41, 740D; Adv. haer. 66. 9 / PG 42, 41CD), а также энкратиты, по свидетельству св. Василия, и богомилы, по свидетельству Вальсамона. Итак, я сказал, что не имеющие монашеского пострига епископы, пресвитеры и диаконы по своему желанию могли воздерживаться от мяса, а могли есть его. Позднее же в Христовой Церкви установился наиполезнейший обычай, согласно которому никто не становился епископом, прежде чем не станет монахом (что подтверждается высказываниями митрополитов Кесарии и Халкидона, обращенными к местоблюстителю папы Иоанна, на Соборе, состоявшемся при Фотии (имеется в виду Константинопольский собор 879 г. в храме Святой Софии): «И на Востоке, если кто не стал монахом, не становится епископом или патриархом». И еще: «Во время избрания его (т. е. Фотия. – Прп. Н.) на архиерейскую кафедру вместе с ним было предложено много кандидатов из клириков-монахов»). Симеон Фессалоникийский (гл. 266) говорит, что большинство возводимых на епископство Церковь сначала постригает в монашество и после этого поставляет епископами (Sym. Thessal. De poenit. 266 / PG 155, 489D). Смотри также примеч. к Ап. 80. Итак, с тех пор как распространился такой обычай, епископы не должны вкушать мяса (об этом пишет приснопамятный Досифей в «Двенадцатикнижии», на с. 779, а значит, это не мои слова, но так патриарх говорит патриархам и архиерей архиереям), и потому нарушающие этот пост ведут себя недолжным образом, поскольку вызывают величайший соблазн у простых христиан, да и вообще у всех. Поэтому и Кедрин порицает еп. Константина, бывшего патриархом при Копрониме, за то, что он хотя из монаха сделался венценосцем, т. е. клириком, но ел мясо (Cedrenus. Сотр. hist. / PG 121, 893АВ). Если же архиереям, по мнению Досифея, который сам был архиереем и патриархом, не подобает есть мясо, то не тем более ли – монахам? Они в особенности должны воздерживаться от мяса по трем причинам. Во-первых, конечной целью монашеского обета является целомудрие, девство, обуздание и изнурение плоти. Мясная же пища в наибольшей степени, нежели любая другая, утучняет тело и, следовательно, препятствует целомудрию и девству, т. е. конечной цели монашества, потому что возбуждает плоть и восставляет на душу брань неуместных похотей и пожеланий. Если же, согласно Василию Великому, монахам следует употреблять не жирную, но малопитательную пищу и если им не следует питаться услаждающими яствами, потому что в этом выражается сластолюбие, по словам того же святого (см. правило 71 из кратко изложенных) (PG 31, 1132С–1133А.), то как же можно им есть мясо – пищу и наиболее жирную из всех прочих яств, и самую питательную и усладительную? Во-вторых, монахам не следует есть мяса, чтобы не нарушать древнейший обычай монашествующих, я имею в виду воздержание от мяса. А то, что этот благодатный обычай – древнейший, и появился еще до времени императрицы Феофано, ясно также из свидетельства, которое мы привели выше, ибо Копроним правил за 150 лет до Феофано. И божественный Златоуст рассказывает (в Первом слове к Феодору падшему), как один монах, живший в пустыне, просил своего соседа пойти принести ему мяса и грозил, что если тот не захочет идти (поскольку его требование было неуместным и противозаконным), то он сам отправится на торжище (Ioan. Chrysost. Ad Theodor. 1.17 / PG 47, 304). И в другом месте, описывая обычаи монастырей того времени, Златоуст говорит: «Все там чисто от жира и крови» (Беседа 14 на Первое послание к Тимофею. Т. 4. C. 307) (Idem. Hom, in Ер. I ad Tim. 14. 3 / PG 62, 575). Никифор Григора повествует в «Истории Византии», что жена логофета Иоанна Глики, вступив в монашество, желала, чтобы и ее муж стал монахом, но император, весьма любивший его, воспрепятствовал этому, ибо в членах тела Иоанна образовались злокачественные соки, отчего он страдал в определенные времена года, и, по мнению врачей, ему нужно было есть мясо, а если бы он сделался монахом, вкушение мясной пищи стало бы для него незаконным и достойным порицания (Niceph. Greg. Hist. VII, 11.1 / PG 148, 444B). И божественный Григорий Фессалоникийский ясно говорит, что мясоядение запрещено монахам (Триада 2 в защиту священно-безмолвствующих. Слово 1) (Greg. Pal. Triad. II, l. 35 / Συγγράμματα. T. 1. Σ. 496.). Император Никифор Вотаниат, ставший монахом после того, как лишился царства, на вопрос, с великодушием ли он переносит монашескую жизнь, ответил так: «Только воздержание от мяса отягощает меня, а обо всем прочем я мало беспокоюсь» (Мелетий Афинский. Церковная история. Т. 2. С. 414). Подтверждает этот обычай и житие Иоанна Лествичника: в нем говорится, что этот святой ел все, что дозволяется обетом и не вызывает нареканий (см. также: Евергетин. С. 425). Но зачем я привожу свидетельства людей? Сама Госпожа Богородица засвидетельствовала, насколько это древний и душеполезный обычай – воздержание от мяса. В чудесном явлении Она повелела славному святейшему Досифею, который тогда был еще юношей, кроме прочего и то, чтобы он не ел мяса, как рассказывает об этом мудрый авва Дорофей. Печатью же всего сказанного пусть будет 34-е правило св. Никифора Исповедника, которое ясно говорит: «Если монах отложит святую схиму, будет есть мясо, возьмет жену и не покается в этом, то он должен быть предан анафеме или насильно облечен в схиму и заключен в монастырь». Феофилакт Болгарский полемизирует с монахами-латинянами и обвиняет их в том, что они едят мясной бульон, а отсюда следует, что мясоядение он признает неприличным для монашествующих (Theoph. Bulg. De iis quorum Latini incusantur 2 / PG 126, 224C). И св. Мелетий Исповедник в своем сочинении «Алфавит алфавитов» пишет, что все – и миряне, и монахи – обязаны соблюдать Божии заповеди, но монахи сверх того должны хранить девство, бегать мира и воздерживаться от мяса. Он говорит так: «Соблюдать повеления Творца обязаны мы все. Только одно относится преимущественно к монахам, только они должны приносить Владыке следующее: девство, бегство от мирских занятий, воздержание от мяса, утеснение себя и скорбь». В-третьих, и в-последних, монахам не следует есть мяса, может быть, не столько из-за того, что это препятствует конечной цели монашеского жительства и противно древнейшему Преданию Церкви и отцов, сколько главным образом из-за того, что это становится всеобщим соблазном, который входит в сердца многих людей. Монахи едят мясо – один слух об этом становится преткновением для многих. Поэтому апостол и говорит: Не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего (1Кор. 8:13) – и еще: Лучше не есть мяса, не пить вина и не делать ничего такого, отчего брат твой претыкается, или соблазняется, или изнемогает (Рим. 14:21), также и авва Пимен, находясь однажды на трапезе, где было предложено мясо, не захотел есть, сказав, что он поступает так для того, чтобы не соблазнить присутствовавших там христиан. Если же некоторые наши монахи, позволяющие себе есть мясо и желающие при этом освободиться от обличений совести, ссылаются на то, что даже Василий Великий (постановление 25) говорит о разрешении отцов класть в овощи или бобы засоленную приправу, т. е. соленое свиное сало (Basil. Magn. Const, monast. 25 / PG 31, 1413C), и что Пахомий держал в монастыре свиней, а Симеон Новый Богослов – голубей, то пусть знают, что подобно им те же самые доводы приводят в свое оправдание и монахи-латиняне. Прежде всего, относительно слов Василия Великого нужно сказать, что у тех, кто подвизался в Понте, действительно разрешали добавлять в бобы такого рода жир по нескольким причинам. Во-первых, к этому принуждали обстоятельства, ведь в тех краях не было елея, как объясняет Досифей; во-вторых, братья, по словам некоторых, от употребления совсем неприправленной пищи стали болеть; в-третьих, жир добавлялся в столь малом количестве, что не доставлял никакого услаждения и даже не вполне разваривался. Вот слова самого святого: «Ибо этот малейший кусочек, положенный в такое большое количество воды или, если случится, каши, свидетельствует не о лакомстве, но о строжайшем и поистине суровом воздержании подвижников» (Ibid. / PG 31, 1413D, 1416A). И в-четвертых, хотя св. Василий и говорит так, но, несмотря на это, мясоядения не разрешает. Скорее наоборот, он отвергает, как мы сказали, жирную пищу и приправы, называет сластолюбием употребление усладительной пищи и одобряет пищу малопитательную, самую дешевую и доступную: елей, вино, бобы и т. п. А о св. Пахомии и св. Симеоне нужно сказать, что они разводили животных или птиц, во-первых, ради странников, а во-вторых, ради больных монахов, по словам Досифея, равно как ради немощных у них в монастырях были даже бани. Да и сейчас если какой-нибудь больной монах, которому грозит смерть, получит от врача предписание поесть мяса, то он не осуждается, если поест, потому что делает это для лечения, а не для наслаждения и чревоугодия. Если же кто-нибудь скажет, что Гангрский собор во 2-м правиле анафематствует того, кто осуждает употребляющих в пищу мясо, то ведь этот же Собор затем в 21-м правиле объясняет, что это сказано о тех, которые не едят мяса не ради подвига, но из-за превозношения или даже отвращения, и прибавляет: «Мы… и воздержание, соблюдаемое со святыней и благочестием, приемлем». А еретикам, называемым энкратитами (которые, гнушаясь мяса, не ели его), предлагающим нам вопрос «Почему же мы не едим мяса всех животных?», отвечает Василий Великий в 86-м правиле. Он говорит, что по своему достоинству любое мясо рассматривается нами как зелень травная, по слову Божию: Как зелень травную Я дал вам всё (Быт. 9:3), но если рассуждать о пользе, то как мы не едим все вообще травы, но только безвредные и полезные, так не едим и любое мясо, но только безвредное и полезное для здоровья. Ведь травой считается и цикута, и белена, а мясом – мясо и коршуна, и собаки. Но как никто в здравом уме не ест цикуту и белену из-за того, что они смертельно ядовиты, точно так же никто не станет есть и мяса коршуна или собаки (разве только от крайней нужды и голода), потому что оно и вредно для здоровья, и неприятно на вкус. Если же в случае нужды кто-нибудь съест даже мясо собаки или коршуна, он не согрешает, потому что это не запрещено Новым Заветом. Ведь апостолы в Деяниях запретили есть только идоложертвенное, кровь и удавленину (Деян. 15:29), а в 63-м правиле запретили также есть мясо растерзанного зверем животного, мертвечину и кровь. На возражение же, что собака и коршун названы в Ветхом Завете нечистыми, мы отвечаем, что они названы так не потому, что отвратительны и гнусны (ибо, как мы сказали, нет ничего скверного и нечистого по своей природе), но по следующим трем причинам. Первая и важнейшая причина состоит в том, что, по приведенному выше объяснению Василия Великого, все нечистое вредно для здоровья – это самое подтверждают и врачи. Вторая – в том, что собаку и коршуна по предубеждению считают нечистыми многие люди, согласно Прокопию. И третья – в том, чтобы иудеи не поклонялись им как богам, по Феодориту (Theod. Cyr. Quaest. in Gen. 55 (56) / PG 80,157D, 160A). Следовательно, Бог, оберегая наше здоровье и желая сделать так, чтобы мы не ели мяса этих животных, назвал их нечистыми, с тем чтобы от самого этого наименования мы ими гнушались и избегали их.