(Окончание; начало см.: «Журнал Московской Патриархии», № 13, 14-15.)

Вопрос «о монашестве епископов» весьма определенно поставлен также в упоминавшемся уже и ранее письме обер-прокурора Святейшего Синода А. П. Ахматова к ректору Московской Духовной академии отцу архимандриту Савве (Тихомирову). Бывший обер-прокурор справедливо писал, что «сущность данного вопроса заключается преимущественно в том, предварительное пострижение в монашество составляет ли условие в епископской хиротонии».

Принимая за должную подобную постановку вопроса и отвечая прямо на поставленный вопрос, беспристрастный историк-канонист должен ответить на него определенным отрицанием и сказать, что, если вопрос идет не об отдельных лицах, а обо всем епископстве православных в его целом, то предварительное пострижение в монашество ни исторически, ни канонически не являлось и не должно являться необходимым и обязательным условием всякой епископской хиротонии.

1) Хотя законодательное установление обязательного безбрачия для епископского сана и служения в Церкви, как мы видели, совершилось несомненно под очень сильным влиянием монашества, однако епископский сан в дальнейшей истории Церкви отнюдь не был узаконен в качестве своего рода привилегии этого монашества.

История, например, Константинопольского Патриархата, наиболее обследованная в науке, за время с V по XV век, как это в настоящее время точно установлено в соответствующей церковно-исторической литературе, из общего числа 115-ти в это время бывших святителей считает имевшими монашеский постриг и проходившими епископское служение в монашестве лишь 58 лиц, причем остальные 57 святителей не имели монашеского пострижения (см. таблицу, показывающую распределение епископов монашествующих и не монашествующих в Константинопольской Церкви за указанное время по отдельным столетиям у профессора Н. К. Соколова в цитированном курсе лекций канонического права, стр. 348).

Но не были ли эти 57 святителей своего рода лицами монашествующими, как, например, облеченными в рясофор? Нет, не были, ибо исторические памятники ясно отмечают, кто из них принимал монашество перед хиротонией и кто нет. Вот, например, первого рода научно проверенные сведения: о Феодоте Касситере, святителе Константинопольском, 815 год, читаем: «пострижен при посвящении», Германе II, 1222 год - «диакон великой церкви, потом вступил в монастырь», Григории II Кипрском, 1283 год - «из мирян, пред посвящением в патриарха пострижен и прошел низшие степени церковные», и под… А вот и другого рода сведения: Павел IV, святитель Кипрский, 780 год - о нем читаем: «Заболев, оставил престол и, сошедши в монастырь Фроловский, принял монашеский образ». Или еще пример, Иоанн XIII Глика, святитель, 1316 год. О нем в истории Константинопольских патриархов сказано: «из мирян, оставил жену и детей, жена его постриглась и сам он хотел постричься, но удержан императором по немощи», и под. … Трудно представить себе что-либо более определенное, чем эти сухие исторические данные.

В настоящее время на Православном Востоке кандидаты епископства фактически, как известно, не являются лицами, принимавшими монашеское пострижение, хотя, как облекаемые все без исключения в рясофор, в церковно-народном сознании и могут быть рассматриваемы таковыми. Впрочем, и здесь необходимо помнить, что Российский Церковный Поместный Собор 1918 года, как уже было в своем месте отмечено, проводил определенную грань между епископами монашествующими и епископами из облеченных в рясофор, называя последних «не имеющими монашеского пострига» («Определения», вып. IV, стр. 32).

Таков голос истории.

2) В зависимости от этого голоса истории складывалось по данному вопросу и церковное законодательство. Судьбу епископства, как говорит историк-канонист (см.: Профессор Н. К. Соколов. «Из лекций по каноническому праву». Цит. изд. С. 348-349), Церковь никогда не могла неразрывно связывать с судьбою монашества: поэтому в Церкви и не могло быть и действительно не было ни одного закона, повелевавшего избрать и поставлять в епископа исключительно из лиц монашествующих. «Монашество, - справедливо указывает и епископ Иоанн в своем сочинении «О монашестве епископов» (стр. 23, почаевское издание), - во всяком случае есть дело доброй воли, поэтому, как дело не обязательное ни для кого, оно может подвергаться случайностям, может и умножаться в Церкви и сокращаться, может и совсем прекращаться на более или менее продолжительное время. Но епископство должно быть в Церкви всегда неизменно, до скончания века: как же можно было бы основать его на такой почве, каково монашество и под.».

Вот почему судьбу епископства Церковь никогда не связывала и не могла связывать канонически неразрывно с монашеством.

Поучительно привести по данному вопросу замечания приснопамятного святителя Московского Филарета, проредактировавшего в рукописи, как указано, книгу епископа Иоанна «О монашестве епископов». Приснопамятный святитель, сам истый монах, значительно умалял крайние выводы своего ученого Преосвященного послушника Иоанна. Вот, например, замечания и исправления митрополита Филарета. На листе 13-м рукописи Преосвященный Иоанн писал: «Епископ должен быть связан положительными обетами, следовательно, должен быть инок». Митрополит Филарет замечал: «Не вполне верно заключение. У него и кроме сего, и без сего есть положительные обеты: архиерейская присяга». На листе 13-м, оборот, Преосвященный Иоанн говорит, что «епископство и монашество совпадают по своей внутренней природе», и под. Митрополит отвечал: «Из особенного возвышенного характера сана и служения епископского в Церкви верно заключение о том, что он должен быть чужд как вообще мирских уз, так и уз брака и семейства, но не необходимо заключение о том, что он должен быть монах. В первые века христианства, когда монашество еще не образовалось, а был только аскетизм, были епископы в высшей степени выражавшие в себе и в своей деятельности идеальный возвышенный характер епископства». На листе 29 Преосвященный Иоанн говорил, что «святость в понятии народа непременно связана с монашеством», митрополит замечал: «Не совсем верно». О листе 28 рукописи епископа Иоанна митрополит Филарет отозвался: «Слишком большая тень брошена на отношение народа к приходской церкви и духовенству. Он, народ, больше приходской церкви любит монастырь, его древнюю святыню, его благоговейное и благолепное священное служение, но нельзя сказать, что не любит приходскую церковь», и тому подобное (см.: «Собрание мнений и отзывов митрополита Филарета» у архиепископа Саввы, т. IV, цит. изд., стр. 115-416). Здесь следует отметить случаи святительских хиротоний безбрачных лиц без предварительного пострижения их в монашество в истории и русской церковной практике (см. о сем: Горский прот. «О монашестве епископов», цит. соч., стр. 365-375; Церковный Вестник, 1905, № 49, стр. 1540 и далее).

3) Обязательное постановление иноческого пострижения в качестве непременного условия епископской хиротонии не требуется, наконец, и практическими интересами церковного домостроительства. Оно, это обязательное постановление иноческого пострижения в качестве непременного условия епископской хиротонии, поставило бы некоторых совершенно достойных кандидатов епископства, не смешивающих понятий «аскетизма» как общего обозначения основ духовной жизни и «монашества» как известного уже вида самого аскетизма, -в безысходное положение и было бы в своем роде непреодолимым препятствием для их совести.

Правда, в законодательных актах Церкви мы, кажется, можем усматривать определенную каноническую тенденцию к преодолению состояния безбрачного состоянием монашеского пострижения, к взгляду на безбрачное состояние без монашеского пострижения как на состояние духовно как бы незаконченное, половинчатое и промежуточное (см. для этого, например, Карфагенского Собора правило 2). Правда, что в сознании святителей особой духовной одаренности - святителей, которым дана как бы особая благодать «чадами Божиими быти» и прозревать непосредственно и идеально в самую сущность явлений, может совершенно уничтожаться всякое расстояние между их безбрачием и монашеским пострижением. Достаточно для этого прочесть, например, по данному вопросу следующие достопримечательные суждения нашего Правящего Первосвятителя Высокопреосвященнейшего Митрополита Горьковского Сергия в одном из его известных трактатов: «Предстоящий Собор и желательные церковные преобразования» (Выборг, 1906): «Всякий, кто ясно представляет себе глубину доступного человеку самоотречения, которое требуется от епископа как продолжателя дела Агнца Божия, вземлющего грех мира, всякий, прежде чем принять на себя этот сан (если к нему призовут), - пишет здесь Высокопреосвященнейший Владыка Митрополит, - сам почувствует внутреннюю необходимость пережить то деятельное отдание себя в жертву Господу, которое составляет сущность монашества, и в частности чина пострижения» (стр. 17). Это глубоко достоподражательно и верно.

Но все же Святая Церковь в вопросе о монашестве епископов не имеет того, что она имеет в вопросе о их безбрачии, - не имеет Вселенско-Соборного освящения обязательности монашеского пострижения как необходимого условия всякой епископской хиротонии. Сознание необходимости монашеского пострижения поэтому остается для всякого призываемого к епископскому служению в Церкви свободным актом ничем не связанной его совести, и церковное домостроительство удовлетворяет, таким образом, запросам всяческой человеческой психологии, каждый раз по-своему своеобразно предстоящей своему Господу Богу.

Итак, ни история, ни каноническое устроение Церкви, ни самое существо разбираемого дела, требующее всюду искать лишь безбрачных достойных кандидатов епископского служения в Церкви, не обязывают считать пострижение в монашество канонически необходимым, хотя и совершенно понятным условием епископской хиротонии.

Но может быть, с другой стороны, следует думать, что между обетами иноческого звания и обязанностями и правами епископства в Церкви существует внутреннее противоречие, не позволяющее даже и быть монаху епископом, как то предполагают, видимо, представители т. н. брачного епископства.

Как видим здесь, перед нами другая крайность в решении нашего вопроса. В самом деле, то «все епископы должны быть монашествующими», то ни одного: «монах епископ вовсе немыслим». Само собою понятно, что как несправедлива была первая крайность, так таковою же должна быть признана и крайность вторая. История христианской Церкви не видит какого бы то ни было противоречия между обетами иноческого звания и обязанностями и правами епископства (Двукратный Собор, 17). Она знает великих святителей и учителей, вышедших из лиц не только подвижнического жития, но и иноческого пострига. При этом и 2-й канон Константинопольского Собора 879 года, бывшего в храме святой Софии, на который обычно ссылаются как на каноническую инстанцию, запрещающую быть лицу монашествующему епископом Церкви (см. даже у епископа Никодима (Милаша). «Правила» I, 373; ср., впрочем, II, 318-319), в данном случае не является отрицательной инстанцией при положительном решении разбираемого вопроса. Справедливость требует отнестись к указанному правилу Поместного Собора иначе и усматривать в нем лишь указание на обычай, вызванный какими-либо местными обстоятельствами Константинопольской Церкви, или, во всяком случае, считать его относящимся к епископу, принимающему монашество после хиротонии и с целью устранения себя от служения епископского, или, наконец, видит в нем даже указание на образ «великой схимы», принимаемой иногда епископами-иноками: в таких случаях епископы действительно переставали быть правящими архиереями и лишались своих административно-епископских полномочий. «Здесь говорится, - пишет Высокопреосвященнейший Митрополит Сергий о 2-м правиле упомянутого Константинопольского Собора, - о пострижении после архиерейства (может быть, даже о великой схиме); говорится, следовательно, о таком епископе, который, из опыта убедившись в своей неспособности к начальствованию и учительству, принимает монашество с прямою целью, чтобы не быть епископом. Понятно, что такому раз отрекшемуся от пастырского служения неприлично домогаться снова пользоваться правами архиерейства» (цит. соч., стр. 17). При ином толковании канон 2-й Константинопольского Собора 879 года, естественно, стоял бы в противоречии со всей указанной историей Христовой Церкви.

Итак, да будет позволено общий вывод из всего вышеизложенного по вопросу «о безбрачии и монашестве епископов» сформулировать в следующей редакции:

«Епископат, согласно учению Самого Господа Спасителя (Мф. 19, 4-5 и Мф. 19, 10-22), догматически может быть одинаково как брачным, так и безбрачным, в том числе и монашествующим. Но ввиду того, что Святая Церковь в своей истории, согласно заповеди Апостола Павла (1 Кор. 7, 32-33), приняла и узаконила исключительно для блага Церкви безбрачие епископов (IV Вселенский Собор, правило 12) и уже последовательно сменила епископскую моногамию на агамию, то и в настоящее время как общая и абсолютная норма в согласии с православным Востоком и в Русской Церкви епископат остается исключительно безбрачным. При этом предварительное пострижение в монашество не является обязательным условием епископской хиротонии. Епископом Церкви Божией может быть всякое безбрачное лицо одинаково из клира, мирян и лиц монашествующих, отвечающих лишь общим каноническим условиям иерархической правомочности» (I Вселенский Собор, 2; Двукратный, 17; ср. 25; Апостольские Правила, 1, 68, и под.).

Протоиерей Александр Лебедев

(Журнал Московской Патриархии №16-17 1933 г.)