Нежелание Петра I избрать преемника умершему (1700 г.) патриарху Адриану вполне основательно понималось как ликвидация патриаршества в России. Назначение Рязанского Митрополита Стефана Яворского «экзархом святейшего патриаршего престола, блюстителем и администратором» показывает, что Петр в течение ряда лет не мог придумать, чем и как заменить в Православной Русской Церкви патриарха. Только в 1721 г., с учреждением Св. Синода и с превращением митрополита Стефана Яворского в президента этого Синода, дело приняло определенный вид. Ликвидация патриаршества не вызвала открытых возражений со стороны духовенства, но и учреждение Св. Синода не сопровождалось выражениями знаков радости в церковном мире. Только «вития многовещанная» того времени еп. Феофан Прокопович постарался всесторонне, как ему казалось, обосновать волю преобразователя в своем «Регламенте». Есть основания думать, что учреждение Св. Синода было встречено восточными патриархами с недоумением. Не удивительно, что среди некоторых русских иерархов XVIII века была жива мысль о замене синодального управления патриаршим. Изредка мысль эта выражалась открыто в виде проектов восстановления в России патриаршества.

В настоящей статье мы расскажем о двух таких проектах, высказанных в 1742 и 1744 гг. при императрице Елизавете Петровне.

Предварительно охарактеризуем ту обстановку, в которой появились эти оба проекта.

В ночь с 24 на 25 ноября 1741 г. было свергнуто правительство Анны Леопольдовны, матери и регентши императора-младенца Ивана Антоновича. На престол была возведена дочь Петра I — Елизавета. Воцарение дочери Петра положило конец господству придворной немецкой клики.

Изменению отношения к иностранцам и падению немецкого влияния при дворе радовалось вместе со всем русским народом и православное духовенство¹⁾. 18 декабря 1741 г. в день рождения императрицы Елизаветы известный церковный оратор того времени, ректор Московской академии и архимандрит Заиконоспасского монастыря Кирилл Флоринский в своей проповеди говорил, выражая чувства и настроения не только свои лично: «Все мы через десятилетие и более нечувственные древеса быхом, не примечая, како созревше сильное семя Петрово; запамятовали были, коим образом Петр Великиq обрете нас подобных древу лесному, криву, суковату, дебелу, ожелтелу, неотесану, ни на каково дело неудобну, своими руками коль в красныя статуи переделал, да еще и не бездушный… О, пречудная вещь! Возрасте семя Петрово, под его же ветвиями нам, россиянам, отраду и прохлаждение давно надлежало было прията; но мы отягчены всеми надругательствы, страждуще гоними, гоними и мучими, мучими и вяжеми, вяжеми и уязвлени, отечества и правоверия лишаеми, дремлюще, благовоннолиственного сего не видехом древа. Древо сие человекояды птицы, Остерман и Миних, со своим стадищем начали было сещи и терзати, обаче мы дремлюще не видехом, ниже чувствовахом, доколе же само сие сильное семя нас не пригласи спящих: доколе дремлете, доколе страждати имате?.. Доселе дремахом, а ныне увидехом, что Остерман и Миних со своим сонмищем влезли в Россию, яко эмиссарии диавольские… Сия бо им обетова сатана, да под видом министерства и верного услужения государству Российскому, еже первейшее и дражайшее всего в России правоверие и благочестие «не токмо превратят, но искоренят, истребят». Но Господь не попустил этого. Остерман и Миних, которые были в России, как «идолы золотые», и которым в жертву приносилось самое дорогое в человеке — совесть, теперь «разбились о камень Петров…»

В таком же духе и направлении характеризовал недавнее мрачное прошлое и рисовал светлое будущее самый видный русский архиерей того времени Амвросий (Юшкевич), архиепископ Новгородский и Великолуцкий. Человек очень умный, прекрасный оратор, архиепископ Амвросий был противником вмешательства светских властей в церковные дела. Сменивший Феофана Прокоповича по званию первоприсутствующего члена Св. Синода, архиепископ Амвросий был непримиримым врагом Остермана и Миниха и в силу этого готов был поддерживать правительницу Анну Леопольдовну, которая в борьбе с Остерманом желала опереться на некоторых русских сановников (Головкин, Тимирязев и некоторые другие) и на архиепископа Амвросия. С воцарением Елизаветы Амвросий сделался одним из видных ее сторонников и пользовался до смерти (+ 1745 г.) милостями «Петровой дщери». Далеко не последнюю роль в церковной жизни елизаветинского времени играл Тобольский, а позднее (1742—1763 гг.) Ростовский митрополит Арсений (Мациевич). Умный и принципиальный человек, решительный и смелый, прекрасный оратор Арсений очень рано обратил на себя внимание церковного руководства. В 1730 г. он был вызван в Тобольск митрополитом Антонием Стаховским; в 1733 г. он по назначению церковных властей путешествует в Устюг, Холмогоры и Соловецкий монастырь, где успешно проводит полемические беседы со старообрядцами, находившимися там в заключении. В 1734—1737 годах мы видим Арсения на Камчатке, где он занят организацией дальневосточной миссии. В 1737 г. Арсений прикомандирован к синодальному члену архиепископу Амвросию (Юшкевичу). Последний давно присматривался к талантливому и энергичному иеромонаху. В 1741 г. Арсений был хиротонисан в митрополиты Сибирские, но в Тобольске он пробыл недолго, так как Амвросий оказал влияние на перевод его в Ростов. Арсений и Амвросий были по целому ряду вопросов полными единомышленниками²⁾. С именем этих двух видных иерархов и связаны два проекта восстановления в Русской Церкви патриаршества. Один из этих проектов датируется 5 апреля 1742 г., другой — 10 мая 1744 года. Оба они интересны в том отношении, что принадлежат перу безусловно даровитых русских иерархов и появились тогда, когда с ликвидацией мрачной бироновщины у русского духовенства явилось вполне законное желание восстановить древнее каноническое церковное устройство вместо синодального, навязанного Церкви извне. Остановим свое внимание сначала на первом проекте. Он представляет всеподданнейшее доношение императрице Елизавете Петровне. Прежде всего бросается в глаза всесторонняя аргументация автором (или, лучше, авторами) своих положений. Эрудиция авторов огромна. Знание святоотеческой, церковно-исторической и канонической литературы — исключительное. Логика авторов безукоризненна; по временам рассуждения их не лишены сарказма по адресу составителя «Регламента». Терминология выдает питомцев Киево-Могилянской академии. В предисловии, достаточно подробном, но не лишнем, авторы дают историческую справку об организации церковного управления в век апостольский, в период вселенских соборов и в первые века существования Русской Церкви. Обстоятельно, с пониманием дела авторы рассказывают об учреждении патриаршества в России в 1589 г. при царе Федоре Ивановиче и ликвидации его в 1721 г. Интересна, и должно сказать, исторически правдива следующая справка. Патриаршество на Руси «апробовали» (утвердили) все четыре восточные патриарха, а Синод «апробовал» только Константинопольский Патриарх. Александрийского Патриарха в то время не было в живых. Патриарх Иерусалимский «за немощью» отказался подписать эту «апробацию» и не велел никому другому подписать ее вместо себя. Антиохийский патриарх подписал «апробацию» сам, без прочих архиереев, но при этом «с великим крючком», т. е. «ежели синодальное управление не будет противно правилам апостольским и правилам вселенских и поместных соборов». Уже из этого можно видеть, насколько шаткой является попытка канонически обосновать учреждение Св. Синода. Во всяком случае ссылаться на «апробацию» Синода восточными иерархами невозможно.

Необоснованными являются те соображения, по которым «Регламент» считает синодальное управление предпочтительным патриаршему. Причину учреждения Св. Синода авторы цитируемого проекта полагают не в воле монарха, а, в воздействии «злоковарных» лиц, которые своими происками и интригами «неповинную душу преблагочестивого и предражайшего монарха Петра слово в слово так смущали и обманывали, как обманули некогда ариане царя Константина», который, по их проискам, послал в заключение св. Афанасия, представленного еретиками «аки раздорника» Церкви Христовой. Другой аналогичный случай имел место в Константинополе, когда благочестивый царь Феодосий «поддался» ухищрениям Евтихия, Диоскора и других единомышленников их и подверг преследованию патриарха Константинопольского св. Флавиана. То же случилось и у нас в России. Петр хотел установить в Церкви порядок, но он подвергся воздействию лицемерных лиц, как некогда Константин и Феодосий, и эти лица и внушили ему мысль, что синодальное управление будет лучше, чем патриаршее. Если идея учреждения Синода подсказана императору Петру злонамеренными людьми, то критику обоснования его учреждения авторы цитируемого проекта считают направленною не против императора, а против его лукавых советников. Основания для замены патриаршего управления синодальным изложены в «Духовном Регламенте», который и подвергается подробному разбору нашими авторами.

Аналогию синодального управления автор «Духовного Регламента» видит в синедрионе Церкви ветхозаветной и Афинском ареопаге как учреждениях, достойных подражания. Авторы проекта считают невозможною и недопустимою подобного рода аналогию. В первом случае для Церкви Христовой, Церкви новозаветной, организация церкви ветхозаветной не может быть образцом. Тем более странною является ссылка на Афинский ареопаг, учреждение гражданское, судебное и притом языческие. Ссылку составителя «Регламента» на ареопаг авторы проекта рассматривают как доказательство протестантизма его. Только протестанты, говорят они, не делают различия между лицами духовными и мирянами.

Составитель «Регламента» в пользу синодально-коллегиального управления приводит те соображения, что истину легче установить в коллегиальных учреждениях, чем одному лицу. Но этот аргумент явно несостоятелен, так как патриарх во всех важных делах, при решении всех более сложных вопросов обращается к мнению подведомственных ему архиереев. По «Регламенту» синодальное правление в большей степени, чем патриаршее, зависит от воли монарха. Но авторы проекта и этот аргумент считают наивным и легковесным, так как и патриарх поставляется не без согласия светской власти. При единоличном правлении, гласит одна из статей «Регламента», возможна остановка делопроизводства в случае болезни или смерти правящего лица. В коллегиальных учреждениях выбывшее из строя лицо заменяют другие, остающиеся на месте. Но этот аргумент не убедителен, так как патриаршее правление не представляет в полном смысле слова единоличного правления. Составитель «Регламента», по мысли авторов, проекта, плохо различает между единоначалием гражданским и властью патриарха. Критикуя «единоличество» патриарха, составитель «Регламента», не замечая того, критикует самодержавие светской власти. Составитель «Регламента» выражает опасение «мятежей» и «замахов» патриаршей власти на власть гражданскую. Однако и этот аргумент в пользу Синода и против патриаршества является беспочвенным, так как турки не опасаются патриарха, а между тем им-то больше всего следовало бы, его опасаться. Христианскому и благочестивому правительству опасаться патриарха нет никаких оснований. Составитель «Регламента» все свои соображения «изложил без толку и без всякого доказательства»,— говорят авторы цитируемого проекта. Если подходить к делу с точки зрения возможной оппозиции царю со стороны патриарха, то можно отвергнуть и все без исключения гражданские чины, потому что возможна оппозиция и с их стороны. Составитель «Регламента» утверждает» что народ слепо идет за своими пастырями, а не за природным государем. Но это утверждение авторы проекта считают неправильным, так как русские старообрядцы не пошли ни за патриархом, ни за царем. Никому из византийских царей не приходила в голову мысль ликвидировать патриаршество. Православная Церковь требует от своих членов воздавать кесарево кесарю, а Божие Богу.

В результате пунктуального и внимательного разбора соображений «Регламента» в пользу синодального управления авторы цитируемого нами проекта приходят к выводу, что нет никакого твердого основания заменять патриаршее управление синодальным, как чуждым правилам Православной Восточной Церкви и заимствованным не из учения Христа! Спасителя и Его апостолов, не из правил св. вселенских соборов, не из практики древней Церкви, а организованным, как сказано в «Регламенте», по образцу ветхозаветных синедрионов, Афинского ареопага и западноевропейских протестантских учреждений, отличных от наших и в политическом, и в религиозном отношениях. В «Регламенте» «отрыгается дух протестантского учения, которое не различает между духовными и светскими учреждениями».

Авторы проекта критикуют утверждение о преимуществах синодального управления перед патриаршим, исходя еще из того, что за несколько лет синодального управления не только не последовало улучшения церковной жизни, но, наоборот, значительно ухудшилось положение Церкви и состояние церковной дисциплины. Можно наблюдать значительное число запустевших церквей и монастырей, а те, которые еще и существуют, разорены и влачат жалкое существование, подчиняясь в значительной степени Коллегии экономии, грабящей церковные имения. Авторы цитируемого проекта прямо заявляют, что следует освободить церкви Божии от нападок и грабежа со стороны Коллегии экономии. Они считают совершенно необходимым снова восстановить в Русской Церкви патриаршество, а Синод, если правительство желает оставить его, сделать учреждением при патриархе. Если для правительства является одиозным само имя «патриарх», то во главе Русской Церкви можно поставить Митрополита Московского и С.-Петербургского, который будет председателем Синода; он должен пользоваться правами и значением прежних патриархов. Из патриаршего Синода следует устранить всех этих «советников» и «ассесоров». Термин «святейший» к нынешнему Синоду авторы проекта считают совершенно неприменимым. Этот титул нельзя усвоить даже рядовым архиереям, а тем более светским чиновникам, заседающим в Синоде. Ведь могло быть, говорят они, что недавно господствовавшие в России временщики, бывший регент или генералиссимус с Остерманом пожелали бы ввести в Синод протестантских пасторов. Что же, и тогда Синод был бы «святейшим»?

В заключение своего рассуждения авторы разбираемого проекта обращаются к императрице со следующей просьбой: «Того ради сие наше всепокорнейше Вашему священнейшему императорскому величеству предложение по самой сущей нашей архиерейской совести, как нам пред Богом и судом Его страшным явиться подобает, в высокомилостивое и благорассмотрительное определение предъявивше, всесмиренно молим о милостивом оного принятии и елико явится по немощи нашей какие в том неисправления, высокоматерним своим природным милосердием и благочестным к Церкви Святой попечением в лучшую Церкви Святой Православной и правоверных чад ее пользу исправить и на все оное свою благорассмотрительную высокомонаршую всемилостивейшую резолюцию учинить». Следуют подписи: «Смиренный Амвросий, архиепиcкоп Новгородский и Великолуцкий. Смиренный Арсений, митрополит Тобольский и Сибирский». Москва. 1742 г. Апрель 5».

Под проектом имеются только две подписи. Возможно, что авторы его не придавали своему обращению к Елизавете широкой огласки, рассматривая его как частную инициативу. Возможно и то, что они не рассчитывали на поддержку еще не пришедшей в себя от «страха Остерманска» остальной русской иерархии. О дальнейшей судьбе этого проекта мы, к сожалению, не знаем.

Скажем несколько слов о втором проекте восстановления патриаршества, высказанном в 1744 году, безусловно теми же лицами — архиепископом Амвросием и митрополитом Арсением Мацкевичем. История его такова. Весной 1744 г., принимая у себя представителей высшей церковной иерархии, Елизавета очень много говорила о старообрядцах и борьбе с расколом, заметив, что раскол — зло не только в церковной, но и в государственной жизни. В заключение она обратилась к присутствующим архиереям с таким вопросом!: «Как бы тому пособить, как бы искоренить пагубный раскол?» В ответ на этот вопрос Амвросий и Арсений (Мацкевич) пишут 10 мая того же 1744 года на имя императрицы обстоятельный доклад, в котором высказывают свои соображения о мерах к устранению «пагубного раскола». Если сопоставить текст этого доклада с цитированным выше проектом о восстановлении патриаршества, то никакого сомнения быть не может в единстве авторов. Основные положения одни и те же, аргументация также совпадает. Имеются только некоторые специфические варианты, приспособленные к поставленному императрицей вопросу: как изжить раскол в церкви, вредный и в политическом отношении? Одна из главных причин распространения раскола, по мысли авторов доклада, заключается в том, что синодальные собрания отвлекают архиереев от их епархиальных дел. Большим бедствием для церкви авторы цитируемого доклада считают существование Коллегии экономии, «от которой происходят убытки и крайнее разорение церкви Божией». С восстановлением патриаршества отпадет надобность епископам оставлять свои епархии; не нужна будет и Коллегия экономии. Вывод авторов доклада таков: «Донележе синодальное духовное правление вместо патриарха, а не сам патриарх или митрополит по древнему Церкви обыкновению будет, надежды никакой не токмо о истреблении, но ниже о умалении раскола не имеется. Тогда как патриаршество имеет каноническое обоснование, о синодальном! управлении мы не можем доказать и засвидетельствовать его законности». Старообрядцы-раскольники всегда делают упрек православной церкви в том», что во главе ее стоит учреждение, не соответствующее церковным канонам. Отсутствие твердой церковной власти в центре и на местах вызывает упадок церковной дисциплины и бесчиние. Все это только содействует росту раскола. Вывод из всего этого может быть только один: в Православной Русской Церкви должно быть восстановлено патриаршество.

Мы рассмотрели два проекта восстановления патриаршества, принадлежащие перу двух лучших православных русских иерархов. Тот и другой проекты остались гласом вопиющего в пустыне. Правительство Елизаветы в отношении Церкви проводило прежнюю политику, хотя и были сокрушены жертвенники, образы и жрецы Вааловы, Остерман, Миних и «снузники» их «…Благовоннолиственное древо» не дало полной «отрады и прохлаждения» Церкви, о котором мечтал Заиконоспасский архимандрит Кирилл Флоринский. Дело шло к полной секуляризации церковных земель, и наличие при таких условиях в Русской Церкви патриарха казалось неприемлемым для правительства Елизаветы. Архиепископ Амвросий скончался 17 мая 1745 года еще в зените расположения к нему Елизаветы, Судьба Арсения (Мациевича) была печальна. Выступивший против секуляризации церковных земель в 1763 г. и составивший чин отлучения от церкви «насильствующих и обидящих святые Божии церкви и монастыри» Ростовский Митрополит подвергся суду, лишению сана, заточению и умер в 1772 году в Ревельском Каземате под именем Андрея-враля. Впрочем, в народной памяти Арсений Мациевич в свое время был окружен ореолом мученичества и святости.

Мечта лучших русских иерархов, явная более дерзновенных и потаенная более робких, осуществилась уже в наши годы. Русская Православная Церковь получила канонически правильную организацию своего управления. Наспех придуманное епископом Феофаном Прокоповичем обоснование синодального управления, вызвавшее суровую, но справедливую критику архиепископа Амвросия и митрополита Арсения, теперь едва ли встретит в ком-либо своего защитника. Никто из противников патриаршества не стал бы пользоваться наивными аргументами автора «Регламента». Сама жизнь показала преимущество патриаршего управления перед синодальным, независимо уже от канонической необоснованности последнего.

Патриарший престол в Русской Церкви после восстановления у нас патриаршества занимали лучшие из лучших русских святителей. Имена святейших Тихона и Сергия — имена исторические. Руководимая достойнейшим и мудрым местоблюстителем патриаршего престола Ленинградским и Новгородским митрополитом Алексием Русская Православная церковь ждет того радостного момента, когда на ближайшем поместном соборе собравшиеся архиереи, вдохновленные благодатью Св. Духа, единомысленно изберут и едиными устами нарекут имя достойнейшего преемника почившему патриарху Сергию³⁾.

А. МОЛЧАНОВСКИЙ

(Журнал Московской Патриархии №12 Декабрь 1944 г.)