Деве, посвятившей себя Господу Богу, равно и монашествующим, не позволяется вступали в брак. Аще же обретутся творящие сие: да будут лишены общения церковного. Впрочем определили мы местному епископу имети полную власть в оказании таковым человеколюбия.1)
Текст этого правила представлен в различных греческих рецензиях без существенных вариантов, а в латинских переводах Prisca и Hispana не содержится ничего характерного. Не так обстоит дело с версией Дионисия. То обстоятельство, что греческое существительное φιλανθρωπίας он передает перифразой misericordiam humanitatemque не должно удивлять: в латыни не было точно соответствующего слова. Но Дионисий внес свое личное толкование в свой перевод этого правила, добавив к тексту confitentibus [если покаются]2). В таком случае смысл будет следующим: епископ может ослабить или вообще отменить меру прещения, если виновные исповедуют свое прегрешение и проявят покаяние. Вообще говоря, это истолкование не противоречит мысли законодателя, хотя мысль эта в тексте и не выражена. Упоминание о девах относится к особому учреждению Древней Церкви. Были женщины, которые, оставаясь в миру, давали обет (propositum) хранить девство. Начиная с IV в. в ряде мест появляется чинопоследование подобного посвящения3). Благословение преподавалось лично епископом4). Развитие женского монашества привело к постепенному исчезновению этого института5). В правиле 19 св. Василия Великого мы находим интересные сведения относительно статуса девственниц, имеющих посвящение, в данный период:
«…Потребно же нам теперь изъявить, что девой именуется добровольно посвятившая себя Господу, отрекшаяся от брака и предпочетшая жить во освящении. Обеты (τας… ομολογίας) же мы тогда признаем действительными, когда возраст достиг совершенного разума: ибо детские слова в сем деле не подобает считать совершенно твердыми. Но имеющую более шестнадцати или семнадцати лет возраста, имеющую власть над своими помышлениями, долго испытуемую и пребывшую твердой в намерении и с молением просящую о своем принятии (έγκαταλέγεσθαι) подобает наконец принять в чин дев, и обет таковой утверждать, и за нарушение наказывать немедленно. Ибо многие родители, и братья, и некие из родственников прежде совершенного возраста приводят не по собственному их стремлению к безбрачию, но промышляя через то для себя нечто житейское, – таковых не должно легко принимать, доколе не узнаем ясно собственного их расположения»6).
Итак, св. Василий Великий был сторонником большой строгости в отношении посвященных девственниц, нарушивших обеты, и желал, чтобы их подвергали той же епитимии, что и неверных супругов7). Он, однако, считает необходимым признать, что ранее существовавшая норма была иной: «Отцы наши, просто и кротко снисходя немощам оступившихся, законоположили: принимать их по прошествии года, учредив сие по примеру двоебрачных»8). На самом деле именно таково было предписание Анкирского Собора9). Епископ Кесарийский высказывал недовольство такой мягкостью. Наречие άπαλώς, переведенное здесь как «кротко», подразумевает неодобрительный оттенок, указывая на излишнюю мягкость. Уподобление двоеженцам, проведенное отцами Анкирского Собора, объяснялось распространенным в то время представлением, согласно которому посвященные девственницы состояли в мистическом браке со Христом10). Проявляя более юридический подход, Запад рассматривал брак посвященной девы как нарушение взятого обязательства (pollicitatio)11). Отцы Халкидонского Собора, таким образом, воспретили брак девственницам и монахам под угрозой отлучения (στωσαν άκοινώνητοι). Но каковы практические следствия признанного за епископами права проявлять к согрешившим человеколюбие (φιλανθρωπίας)? Означает ли это, как полагал Хефеле, что, согласно данному правилу, такой брак был действительным?12) Это утверждение двусмысленно, так как при этом поднимается проблема, не свойственная V в. Древняя Церковь, даже после нормализации ее отношений с государством, не стремилась присвоить себе компетенцию решать вопросы о юридической действительности браков. Блж. Иероним мог сказать как об очевидной истине: Aliae sunt leges Caesarum, aliae Christi [Одни законы кесарей, другие – Христа]13). Вообще говоря, вплоть до обнародования закона императора Льва VI Мудрого (886–912) благословение брака не являлось единственно законной формой его заключения14). Это, конечно, вовсе не означает, что Древняя Церковь не занималась браками, заключаемыми между христианами. Вся церковная дисциплина доказывает как раз обратное: некоторые виды брачных союзов не рекомендовались; другие совершенно осуждались, так что нарушители этого церковного запрета исключались из христианской общины на все время, пока они пребывали в таком виде греховного сожительства. Когда они оставляли этот греховный брак, то по истечении большего или меньшего периода покаяния они могли быть примирены с Церковью. Следовательно, те, которые, приняв обет воздержания, затем нарушали его и вступали в брак, считались находящимися в порочной связи. Колебания в канонической практике на первой стадии были вызваны тем, что первоначально отсутствовали официальные формы, связанные с принятием такого обета15). Как только положение в этом отношении изменилось, отношение Церкви выявилось с предельной четкостью. Из 19 правила св. Василия Великого хорошо видно, что меры прещения могут предприниматься лишь тогда, когда нарушено ясным образом выраженное намерение. Епископ Кесарийский говорит, отвечая на вопрос Амфилохия Иконийского:
«Обетов мужей (мужчин) не знаем иных, кроме тех, которые причисляли себя к чину монашествующих, которые молчанием показывают, что принимают безбрачие. Но и для сих считаю приличным, дабы их вопрошали, и да будет получен от них ясный обет девства (όμολογίαν εναργή), и если обратятся к плотоугодному и сладострастному житию, да подпадут епитимии, положенной для любодействующих»16).
То, что с чисто религиозной точки зрения браки между лицами, принявшими обет воздержания, то есть монахами и монахинями, недействительны, со всей ясностью вытекает из церковного законодательства. В 6 правиле св. Василия Великого читаем: «Любодеяния посвященных Богу да не обращаются в брак, но всячески да расторгается их совокупление…»17). Тот же отец в другом месте говорит: «Обещавшая пребыть в девстве и от обещания своего отпадшая да исполнит время наказания, положенное за грех прелюбодеяния, с распределением, смотря по ее жизни. То же и в отношении воспринявших обет жития монашеского, но падших»18).
Вставка confitentibus, сделанная Дионисием в тексте правила Халкидонского Собора, ясно показывает, что он отнюдь не понимал это соборное постановление в смысле признания такого брака в порядке снисхождения. Восточное предание в этом отношении проявляет не меньшую строгость. 44 правило Трулльского Собора постановляет: «Монах, обличенный в любодеянии или принимающий женщину в общение брака и сожитие, да подлежит прещению по правилам епитимий блудодействующих»19). Так, мы видим, что брак монаха прямо уподобляется блуду. Со своей стороны греческие средневековые канонисты никоим образом не выводят из содержания 16 правила Халкидонского Собора возможности признания «по икономии» брака лиц, ранее принявших обет безбрачия20). Вальсамон указывает в связи с этим, что виновные к тому же подвергаются наказаниям, установленным в гражданском праве для вступивших в nuptiae damnatae [осужденный брак]21). Согласно каноническому сборнику, который приписывается Никифору Константинопольскому, монах-расстрига, вступающий в брак, подвергается анафеме и заключается в монастырь22). Единогласие Предания по этому вопросу как до, так и после Халкидонского Собора дает возможность утверждать, не боясь сильно погрешить против истины, что «власть в оказании… человеколюбия», по замыслу законодателя, не идет так далеко, чтобы такой брак мог получить церковное признание. Оказание милосердия, о котором идет речь, имеет отношение лишь к смягчению наказания, положенного за блуд. Именно в таком направлении ориентирует и употребление греческого термина φιλανθρωπία; в древней канонической литературе это слово или другие слова того же корня часто встречаются именно с таким смысловым оттенком23). Не следует забывать, что епитимии носят, по существу, характер духовного врачевства; их строгость может быть подвержена изменению в соответствии с искренностью покаяния. Св. Григорий Нисский писал:
«Во всяком роде преступления прежде всего смотреть должно, каково расположение врачуемого, и к уврачеванию полагать достаточным не время (ибо какое исцеление может быть от времени), но произволение того, который врачует себя покаянием»24).
В номоканонах монашеские обеты считались имеющими окончательное значение и являлись препятствием, делающим брак недействительным. Такое положение сохранялось по меньшей мере до начала XIX в. В этот период в России в порядке исключения стали допускать возвращение иноков и инокинь в мирское состояние с возможностью последующего вступления в брак25). Это было серьезное, заслуживающее критику нововведение26). До настоящего времени греческое законодательство не признает за монахинями и монахами права возвращения в мирское состояние и вступления в брак27). Возможно, однако, что законодательство Греческого государства под растущим воздействием светских течений подвергнется вскоре изменению в связи с введением гражданского брака.
(IV. Всел. 7; Трул. 44, 46, 47; Анкир. 19; Василия Вел. 6, 18, 19, 20, 60)
Кроме монахов и монахинь, которые при вступлении в этот чин давали обет девства, существовали в древнее время и девы, которыя, не принимая монашества, а живя в городах у своих родителей или родственников и одеваясь по мирскому, посвящали себя Богу, давая торжественно перед епископом обеты пребыть всюжизнь в девстве. В этом отношении такие девы уподоблялись диакониссам, о которых речь была в предшествующем правиле. Посвятивши себя Богу, они считались невестами Христа, в жертву Которому приносили свое девство, за что церковью почитались святыми девами, iεραi παρθένοι, и святыми назывались.
Как таковые, они уже не смели вступать в брак, так как этим изменили бы Христу, своему жениху. В очень раннюю пору, между тем, имели тут место, по-видимому, беспорядки, ибо мы находим правила, указывающие на них и подвергающие наказанию тех, кто обет нарушит. Халкидонские отцы принуждены были повторить прежние правила по этому предмету и определить, чтобы от церкви отлучена была всякая дева, равно и всякий монах и монахиня, нарушившие данный обет.
Издавая такое строгое предписание, правило все же предоставляет усмотрению местного епископа применять в отдельных случаях эту строгость. т.е. как верно замечает Вальсамон, применять ее или снисходить. Это, впрочем, не нужно понимать в том смысле, будто епископ может признать законным брак упомянутых лиц, так как это противоречило бы категорическим по этому делу предписаниям 15 правила этого собора, 6 и 18 пр. Василия Великого и 19 пр. Анкирского собора, изданным до этого собора, далее 44 пр. Трулльского собора и др., изданным впоследствии, а в том смысле, что епископ может и не отлучать преступных совсем от церкви, заменивши им это наказание большей или меньшей епитимией. Замечание Гефеле, равно и Ван Эспена, на которого ссылается Гефеле, будто, согласно настоящему правилу, брак монаха или девы, давшей обет девства, не уничтожается, не выдерживаете критики.
В издании Дионисия данному полномочию епископа предшествует слово confitentibus, т.е, если данный преступник сознается и покается в своем преступлении, тогда епископ уменьшает ему наказание. В греческом тексте этого добавления нет; однако, нам кажется, что оно подразумевается само собою, так как с упорным епископ не может поступать снисходительно.
(IV Всел. 7; VI Всел. 44; Карф. 19; Василия Вел. 6, 18, 19, 20, 60)
В древности некоторые женщины в мирском одеянии посвящали себя Богу, как это явствует из правила VI Всел. 45, и давали обет пребывать в девстве, господствуя над помыслами. После того как их подвергали испытанию, пребудут ли они в своем обете, – их причисляли к остальным девам (ибо таковая называется девой, по Василия Вел. 18). Кроме того, согласно VI Всел. 45, их облекали в черную одежду.
Следовательно, и настоящее правило определяет, что этим девам, так же как и монахам, которые либо молчанием показывают, что принимают безбрачие, либо, когда их спрашивают, дают обет пребывать в девстве, по Василия Вел. 19, не позволяется вступать в брак и нарушать обещания и обеты, которые они дали Богу. Ведь если те соглашения, которые люди заключают друг с другом, утверждаются посредством имени Божия, как говорит Григорий Богослов, то сколь опасно оказаться преступниками тех соглашений, которые они заключили с Богом непосредственно? И если, по словам великого Василия (Уставы подвижнические, 21), монах, принеся, словно некий плод, и посвятив Богу свое тело, более не распоряжается им, как приношением, посвященным Богу, и несправедливо, чтобы он использовал его для служения своим родственникам, – то тем более он не может пользоваться им ради плотского смешения28).
Если же окажется, что некоторые так поступают, они должны быть отлучены. Но пусть у местного епископа будет власть оказать им человеколюбие, т. е. либо смягчить епитимию, либо сократить ее время; впрочем, не в то время, когда сожительство еще не расторгнуто, но после того, как соединившиеся разлучатся. Ведь, согласно Василию Великому (правила 6, 18), случившееся есть блуд или, лучше сказать, прелюбодеяние, а не брак.
Смотри также IV Всел. 7.
Это правило хочет, чтобы те, которые дали обещание хранить девство, будут ли это мужи или жены, как принесшие себя в дар Богу, хранили сие обещание, и не оказывались преступниками обещанного. Ибо если обещания, даваемые людьми друг другу, по богословскому гласу, утверждает Бог призываемый в посредники, то сколь велика опасность оказаться нарушителями тех обетов, которые дали мы Ему самому? А если бы оказалось, что некоторые после обещания вступили в брак, таковым правило повелевает быть лишенными общения, то есть отлученными. А власть оказать человеколюбие, может быть совсем разрешить им епитимию, или облегчить, и сократить им время епитимии правило предоставило местному епископу. Девятнадцатое правило Анкирского собора говорит: «давшие обет девства и нарушившие его да исполнят епитимию двоебрачных». А сорок четвертое шестого собора Трулльского говорит: «монах, обличенный в любодеянии или поемлющий жену для брака да подлежит епитимии блудодействующих». Шестидесятое правило Василия Великого содержит следующее: «обещавшаяся пребыти в девстве и от обещания своего отпадшая, да исполнит время наказания, положенное за грех прелюбодеяния, с распределением смотря по ея жизни. Тожде и для монахов падших». А в девятнадцатом правиле своем он осуждает на епитимию любодействующих тех монашествующих, которые после своего обещания совратятся к плотоугодному и сладострастному житию.
Монахи, или монахини не должны вступать в брак; иначе да будут вне общения. Они подлежат лишению общения, если нарушат свои обещания, и отложат свои обеты. А шестидесятое правило Василия Великого подвергает таковых епитимии прелюбодеяния.
В древности некоторые жены посвящали себя Богу в мирском одеянии и давали обет проводить жизнь в девстве. Итак, отцы определяют, чтобы давшие такие обеты, будут ли монашествующие мужи, или жены не отступали от обещанного и не вступали в браки; а нарушители своих обетов были лишаемы общения, то есть отлучаемы. А власть этого отлучения, то есть увеличение или уменьшение собор предоставил местному епископу. Между тем ныне в Константинополе девы не посвящают себя Богу в светском одеянии, и нет для сей цели учреждения. Только Калоктен, этот святый митрополит города Фив устроил такое учреждение в Фивах и в нем установил чин мирских девственниц, что и остается вечным о нем памятником. А если хочешь назвать этих подвижниц девственницами, ничто тебе не будет препятствовать в этом, если только не желаешь приравнять их к монахиням, которые имеют пострижение и дают свои обеты при церковном собрании. Прочти еще 19-е правило анкирского собора, которым таковые подвергаются епитимии двоебрачных, трулльского собора 44-е и Василия Великого 19-е и 60-е. Одни из этих правил нарушителей своих обещаний осуждают как учинивших любодеяние, а другие — как прелюбодеев. Не усматривай противоречия ни в каком из сих правил, но скажи, что, поелику наложение епитимий предоставлено власти епископа, то он, по своему усмотрению, должен наложить епитимию на согрешившего с испытанием. Прочти также книгу 28-ю, титул 6-й, главу 1-ю (Василик), где определяется, что не только уничтожается брак запрещенный, то есть брак с родственницею, и противозаконный, то есть с женщиною, состоящею под опекою, и предосудительный, то есть с посвятившею себя Богу, но сочетавшиеся лица лишаются и имущества и подвергаются ссылке, а если они не имеют состояния, то подвергаются и телесному наказанию. Таким образом не только определенное новеллою на них исполнится, но они подвергнутся и епитимиям.
Чернцем и черницам постригшимся, не расстригаться, и браку не причитаться. Черноризцы и черноризицы, да не женятся ни посягают, понеже аще то сотворят, будут отлучени.
Толкование
Черноризец, или черноризица, единою обещавшися Богови работати, в чистоте, и в девстве вся дни живота своего: и аще потом отпадут, обещание свое отвергше, рекше, или черноризец оженится, или черноризица посягнет, отлучению да будут повинни. Правило же шестидесятое Великого Василия таковым прелюбодейническое запрещение дати повелевает.