Вчиненным единожды в клир и монахам, определили мы не вступать ни в воинскую службу, ни в мирский чин: иначе дерзнувших на сие, и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога, предавать анафеме.¹⁾

Незначительные варианты в тексте этого правила ни в чем не изменяют его смысла²⁾, а все древние латинские версии отличаются большой точностью. Отметим в этом отношении, что греческое техническое выражение έν κλήρω τεταγμένους передано в Hispana как in clero taxati fuerint, несомненно, под прямым влиянием греческого подлинника, но в ущерб ясности понимания³⁾. Дионисий правильно перевел in cleго deputati sunt⁴⁾, однако наиболее правильно это место передано в Priscä in clero ordinati… sunt⁵⁾.

Это правило предполагает, что как вступление в клир, таκ и принятие монашества имеют окончательный характер, исключающий исполнение функций, несовместимых с состоянием жизни, посвященной Богу. В соответствии с теми же установками правило 3 воспрещает клиру и монашествующим управлять имением отдельных частных лиц. Этим правилом им воспрещается занятие общественных должностей. Аналогичные предписания по этому последнему вопросу содержались еще в правилах Святых Апостолов. В правиле 81 сказано:

«Говорили мы, что не подобает епископу или пресвитеру вдаваться в народные управления, но неопустительно быть при делах церковных. Или да будет убежден того более не делать, или да будет извержен. Ибо никто не может двум господам служить, по Господней заповеди».

Текст правила 83 следующий:

«Епископ, пресвитер или диакон, в воинском деле упражняющийся и хотящий удержать и то и другое, то есть римское начальство и священническую должность, да будет извержен из священного чина. Ибо кесарево кесарю, а Божие Богу»⁶⁾.

7 правилом Халкидонского Собора такая деятельность запрещается для всех клириков и монашествующих, нераскаявшимся нарушителям правило угрожает анафемой. Почему же именно анафемой, то есть отлучением в наиболее строгой его форме? Объяснение, которое дает по этому поводу Зонара и которое повторяет Вальсамон, представляется верным: клирики, окончательно отлагающие свое священническое одеяние, сами себя лишают своего достоинства (…εαυτούς της αξίας της Ιερατικής γυμνώσαντες). Потому и кара к ним применяется как к мирянам⁷⁾. Итак, со стороны законодателя наличествовала воля наложить на них определенную кару, а не только констатировать уже имеющийся факт сложения с себя сана.

Религиозное законодательство императора Юстиниана предусматривает случай, когда монах покидает свой монастырь и ведет светскую жизнь, занимая в том числе и публичные должности: его следует принудить вернуться к монашеской жизни, однако если он повторит свое нарушение, правитель области должен взять его к себе на службу (несомненно, имеется в виду военная должность или имеющая отношение к воинским делам: τη υποκείμενη αύτω τάξει)⁸⁾. Это положение воспроизводится в «Василиках»⁹⁾. Однако оно было отменено новеллой императора Льва VI Мудрого, который считал его несправедливым, поскольку даже закоренелый нарушитель должен был содержаться в монастыре¹⁰⁾. Император полагал, что это согласно с церковным установлением (εκκλησιαστική… κατάστασις), понимая под этим 7 правило Халкидонского Собора. Действительно, соборное правило предусматривает для такого человека отлучение, однако, не дает никаких указаний относительно его дальнейшей судьбы.

Отметим по поводу текста правила, что мы передаем словами «воинское дело» греческий термин στρατεία и соответствующий ему латинский militia. Правда, в эпоху поздней империи он мог обозначать и службу при дворе¹¹⁾. Перед нами сохранившийся в лексике пережиток давних времен, когда все имеющее отношение к имперским институтам носило военный характер. Нельзя с ходу сбрасывать со счетов гипотезу, согласно которой στρατεία (militia) означает в действительности придворную должность. Однако это кажется нам весьма маловероятным, поскольку текст соборного постановления предстает в более логичном виде, когда запрещение касается службы в армии и занятия публичных должностей. Если бы στρατεία означало здесь придворную должность, то далее можно было бы ожидать формулировки типа μήτε έπι άλλην άξίαν κοσμικήν [и ни в какой иной мирской чин]. Кроме того, хотя такой аргумент и не решает дела, следует констатировать, что именно в указанном у нас значении это положение Халкидонского Собора и истолковывалось. Так, в новелле 8 Льва Мудрого и в церковнославянском переводе правила его смысл именно таков¹²⁾.

Епископ Никодим (Милаш) совершенно верно ссылается на слова Спасителя в связи с принципом, указанным в данном правиле:

«Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: этот человек начал строить и не мог окончить?» (Лк.14:28–30) и: «Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк. 9:62)¹³⁾.

И откликом на эти слова Господни служит увещевание при монашеском постриге: «Подобает убо тебе наченшу путь, ведущий в Царство Небесное, не возвратитися вспять, не будеши бо управлен в Царство Небесное»¹⁴⁾.

(Ап. 6, 20, 81, 83; IV Всел. 3, 16; Трул. 21; VII Всел. 10; Карф. 16; Двукрат. 11)

В христианской церкви всегда имело значение правило, что таинство посвящения кого-либо на служение церкви, равно и обеты монашеские, не отделимы от тех, кто их принимает, ибо, будучи принимаемы добровольно и торжественно, они существенным образом привязывают данное лице к церкви, требуют навсегда отречения от всякого мирского служения и всецелого посвящения Богу. Возвращение впоследствии рукоположенного или монаха к мирскому служению не считалось и не могло считаться иначе, как преступлением, считалось — по прекрасному выражению архимандрита Иоанна в толкованиях на это правило — «клятвопреступлением пред Богом, изменою совести, унижением священного служения Богу и предпочтением ему служения миру». Между тем это общеобязательное правило церкви часто нарушалось, так что есть несколько положительных правил, которые самым энергичным образом осуждают эти нарушения. Так 81-е Апостольское правило присуждает к извержению священных лиц, принимающих на себя мирские служения, а 83-е Апостольское правило тоже присуждает к извержению занимающихся военным делом; 12-е правило I вселенского собора говорит то же самое. Однако, все эти правила не в состоянии были уничтожить зло, почему отцы халкидонского собора, по тем же побуждениям, что и при составлении 3-го своего правила, сочли нужным повторить прежние определения и издать настоящее правило¹⁵⁾.

Строгость наказания преступников показывает, какое значение отцы собора придавали соблюдению святости посвящения на служение Богу и обетов монашеских. Всякий, согласно этому правилу, кто, вступивши в клир или в монашескую общину, оставит оное служение, им самим избранное, и отдастся военному или иному мирскому служению, предается анафеме. Не подвергает правило преступных клириков лишению лишь иерархийской степени, но так же как и преступных монахов анафематствует. «Ибо уже не признано было нужным, — говорит Зонара в толковании этого правила, — подвергать их извержению, как наказанию, потому что сами они сложили с себя священническое достоинство; почему и признаны достойными большего наказания». Не менее строго относились к клирикам и монахам, оставлявшим свое звание и поступавшим на гражданскую службу, и гражданские законы. Не только что таковые не могли быть принимаемы на гражданскую или военную службу, а лишенные всех прав отдаваемы были под начало церковной власти, где уже не могли получить какое бы то ни было достоинство (звание). «Монах, который оставил свой монастырь и возвратился к мирской жизни, в случае если получил какое-либо гражданское или военное звание, да лишится оного, и данным епископом и областным судьей пусть тотчас препроводится в монастырь» — читаем в одной новелле Юстиниана; a император Лев постановил, чтобы безрассудно сбросившие с себя одеяние клирика не смели быть принимаемы на службу, а должны быть наказаны по церковному закону, который он и своим законом провозглашает. И эта строгость вполне основательна, когда примем во внимание возвышенность священного служения алтарю и возвышенность цели монашеского жития. Поэтому, если где-либо необходима большая осторожность при выборе звания, то таковая осторожность необходима именно здесь, когда известно, как важно само по себе священное служение и как трудна монашеская жизнь. К тем, которые оставляют службу, которой себя однажды посвятили, относятся слова евангелиста о человеке, который начал строить башню и не мог окончить (Лук. 14:28-30), а также слова: никто же возложь руку свою на рало, и зря вспять, управлен есть в царствие Божие (Лук. 9:62). Дополнение к толкованию этого правила мы приведем в толковании 21 правила Трулльского собора.

(Ап. 6, 81, 83; IV Всел. 3, 16; Двукр. 11; Карф. 18; VII Всел. 10)

Настоящее правило определяет, что клирики и монахи не должны ни становиться воинами, ни занимать мирские должности, а все дерзающие на это и не возвращающиеся с раскаянием к образу жизни по прежнему обету, который они дали ради Бога, должны быть преданы анафеме.

Но почему правило Ап. 83 таких только извергает, а это еще и анафематствует? По мнению Зонары и других толкователей, апостольское правило говорит о тех, которые носят одежду клирика и занимаются такими служениями, а настоящее правило говорит о тех, которые, отложив одеяние клирика и монаха, затем принимаются за эти служения. Но возможно, данное правило говорит о тех, которые, дерзнув на это однажды, уже не хотят покаяться и обратиться к прежней жизни (о чем не говорит апостольское правило), а потому их как нераскаянных правило наказало строже¹⁶⁾.

Смотри также Ап. 6 и IV Всел. 16.

Восемьдесят третье правило святых Апостолов излагает постановление о тех, которые, оставаясь в одежде клириков, упражняются в воинском деле и принимают на себя мирские начальства, и повелевает извергать таковых. Там истолковано и то, что значит упражняться в воинских делах. А настоящее правило рассуждает о тех клириках и монахах, которые сняли с себя священное одеяние и облеклись в воинскую одежду, как будто сами были воинами, или в светскую одежду, как будто желали светского достоинства. Таковых правило определило подвергать анафеме, если они не раскаются, не обратятся к той жизни, которую прежде избрали, и не примут опять одежды свойственной этой жизни. Ибо уже не признано было нужным подвергать их извержению, как наказанию, потому что сами они сложили с себя священническое достоинство; почему и признаны достойными большего наказания.

Если причтенный к клиру, или монашествовавший будет упорно оставаться в воинской службе, или в светском достоинстве; то он подлежит проклятию. Если монашествующие, или однажды причисленные к клиру, оставив монашескую жизнь или жизнь в клире и переменив одежду, поступят в воинскую службу, или займут мирскую должность, и не раскаются и не возвратятся к тому образу жизни, который прежде избрали ради Бога, должны быть преданы анафеме. Итак, с настоящим правилом согласна и осмая новелла императора господина Льва Философа, которая не дозволяет монашествующим опять одеваться в одежду мирского человека; хотя одиннадцатое постановление, содержащееся в 62-й главе первого титула четвертой книги Василик, противоречит и настоящему правилу, и этой новелле.

Не думай, что противоречишь 83-му правилу святых Апостолов, в котором говорится, что пресвитеры, или диаконы, упражняющиеся в воинском деле, подвергаются только извержению; но скажи, что там посвященный занимался воинскою службою в священнической одежде; а здесь он сложил священную одежду и воинствовал из желания мирского достоинства; и поэтому-то там и после увещания не обращающийся извергается, а здесь не раскаивающийся предается анафеме. Ибо к извержению он сам себя приговорил, прежде осуждения сложив с себя священную одежду и сделавшись мирянином. А как при изъяснении 83-го Апостольского правила мы сказали, что не тотчас извергается отправляющий мирскую службу, но после увещания; то иной может спросить: должно ли тоже быть соблюдено и в отношении к тому, кто сложил с себя священную одежду и воинствовал, или и прежде увещания он тотчас должен быть подвергнут анафеме? Думаю, что и таковый должен быть предан анафеме, если после увещания не обратится. Так говорить заставляют меня следующие слова правила: «предавать анафеме дерзнувших на сие злое дело и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога». И указанное 83-е Апостольское правило истолковано так потому, что прямо говорит: «извергати упражняющегося в воинском деле и хотящего удержати обое, то есть римское начальство и священническую должность». При сем знай, что 7-я и 8-я новеллы царя господина Льва Философа определяют, чтобы клирики и монахи, которые переменили одежду и сделались мирянами, были облекаемы в прежнюю одежду и против воли их. А как при этом они предаются и анафеме, то по необходимости они уже не должны считаться клириками, или монахами, но на всю жизнь заключаются в монастыри. Я впрочем думаю, что из переменивших таким образом свою одежду, те должны быть подвергнуты наказанию по настоящему правилу, которые вступили в воинскую службу, а не вступившие в воинскую службу — должны быть подвергнуты какому нибудь другому более умеренному наказанию, но и таковые не должны совершать что нибудь священническое. Прочти еще 62-е правило святых Апостолов и толкование на него.

Причетник, или мних, в воинство, или в который сан от своего изступив, проклят.

Толкование

Аще который мниси, или причетницы неции церковнии: мниси убо оставльше монастырь, или причетницы причет, и ризы изменьше, в воинскии чин внидут, или мирскии сан приимут, и не покаются ни обратятся, ни восходят взяти свого образа, его же прежде Бога ради изволиша, да будут прокляти. Подобно же сему правилу повелевает, и осмая заповедь новая, царя Леона Философа, не прощающи мнихом мирского образа на себя паки взимати. Аще и 11-ая заповедь повелевает в 62-й главе лежащи первые грани, четвертых царских книг, и сему правилу ино ведати противится.