Аще который клирик с клириком же имеет судное дело: да не оставляет своего епископа, и да не перебегает к светским судилищам. Но сперва да производит свое дело у своего епископа, или, по изволению того же епископа, избранные обеими сторонами да составят суд. А кто вопреки сему поступит: да подлежит наказаниям по правилам. Аще же клирик со своим, или со иным епископом имеет судное дело: да судится в областном соборе. Аще же на митрополита области епископ, или клирик, имеет неудовольствие: да обращается или к экзарху великой области, или к престолу царствующего Константинополя, и пред ним да судится.¹⁾

Это правило принадлежит к тем, которые впоследствии дали повод к различным толкованиям. Это обстоятельство не связано с процессом восприятия самого текста в разных его редакциях: ни один из имеющихся вариантов не имеет настолько значительных особенностей, чтобы они каким-либо образом влияли на смысл канона²⁾. Что же касается древних латинских переводов, то они все очень близки к греческому оригиналу и поэтому нисколько не являются переводами-толкованиями³⁾. Непонятно, почему в Hispana перед ad Constantinopolitanae regiae civitatis sedem стоит наречие certe, так как это не соответствует ни одному из известных вариантов греческого текста.)). Очевидно, что западные не проявляли к этому правилу интереса ни во время его составления, ни впоследствии, что, между прочим, доказывает, что они не видели в нем важный законодательный документ, изменивший юридическую систему Церкви. Красноречивы в этом отношении заголовки, резюмирующие содержание этого постановления в Hispanа и у Дионисия. В первом источнике читаем: Quod non oporteat praetermisso episcopo ad saecularia judicia commeare [о том, что не надлежит (клирикам) прибегать к светским судам помимо епископа]⁴⁾; во втором: Quod non oporteat clericos habentes adversus invicem negotia proprium episcopum relinquere et ad saecularia judicia convolare [о том, что не надлежит клирикам, имеющим дело друг против друга, оставлять собственного епископа и обращаться к светским судам]⁵⁾. Последний титул воспроизводится и у Рустика⁶⁾.

Если это правило было предметом различных истолкований, то только потому, что тексту правила не хватает ясности. Это, в первую очередь, результат спешки, с какой составлялись как это правило, так и остальные двадцать шесть соборных правил. Кроме того, так же как и в случае с 6 правилом Никейского Собора, авторы текста неявным образом ссылались на положение, известное им самим и их современникам, так что они не могли осознать двусмысленность формулировки. Следует отметить, что это правило лишь позднее, в ином политико-церковном контексте, стало толковаться неоднозначно, а иногда и прямо-таки фантастическим образом, подобно 17 правилу того же Собора. Правда, не может быть сомнений относительно намерения законодателя: клирики, имеющие спорное дело со своими собратьями, вне зависимости от того, на какой степени иерархии они находятся, не должны обращаться в светские суды. Дела должны решаться по принципу персональной подсудности (ratione personae) церковным правосудием. Итак, речь идет о том, что юристы называют privilegium fori⁷⁾. Трудно категорически утверждать на основании имеющихся данных, допускался ли этот принцип имперским законодательством безусловно и во всех вопросах⁸⁾. Кроме того, иногда сами клирики прибегали к гражданским судам⁹⁾.

Первая неясность, отмечаемая в этом соборном постановлении, связана именно с проблемой самого предмета. Решение зависит от того, как понимать термин πράγμα [дело], который мы здесь передаем как «судное дело»; точнее говоря, следовало бы определить, какие именно конфликты имеются в виду. С. Троицкий полагает, что этот термин относится исключительно к спорным вопросам гражданского характера и к уголовным преступлениям¹⁰⁾. Против этой точки зрения энергично выступает митрополит Максим (Христопулос), который в своем опровержении опирается в основном на филологические данные; он стремится доказать, что термин πράγμα не имеет того ограниченного значения, которое ему приписывает выдающийся русский канонист¹¹⁾. Живость спора между профессором Троицким и греческим митрополитом объясняется тем обстоятельством, что 9 и 17 правила Халкидонского Собора были использованы в сравнительно недавнее время в конфликтах между православными юрисдикциями. Позднее мы увидим, с помощью какой экстраполяции эти правила были использованы в поддержку представления о вселенской правомочности Константинопольской кафедры. Оставаясь на чисто научной почве, следует признать, что невозможно с полной достоверностью установить, какое именно значение придавали слову πράγμα составители данного правила. Действительно, с одной стороны, митрополит Максим, конечно, прав, когда с доказательствами в руках показывает, что упомянутое греческое слово вовсе не обязательно имеет только то ограниченное значение, какое приписывал ему профессор Троицкий, но, с другой стороны, это в свою очередь не означает, будто отцы Халкидонского Собора придали этому положению тот универсальный характер, который позднее стали ему приписывать. По двум серьезным соображениям мы не должны видеть в нем предписание относительно процедуры, которой должно следовать во всех случаях: 1) возможность для истца обратиться в третейский суд исключается, когда речь идет о провинностях, могущих повлечь за собой церковное наказание, установить которое может только епископ или Собор; 2) то обстоятельство, что апелляция не предусматривается, равным образом указывает на то, что здесь не идет речь о правонарушениях подобного рода. Итак, по всей вероятности, отцы Халкидонского Собора имели в виду вынесение решений по тяжбам между клириками, вне зависимости от их иерархической степени.

Другая связанная с этой проблема состоит в том, исключает ли правило какую бы то ни было возможность прибегнуть к гражданским судам. Ответ зависит от роли наречия πρότερον в тексте правила, а соответственно, и от его связи с другим наречием, стоящим далее, – γουν. Если между ними существует тесная зависимость, то смысл получается следующий: пусть клирик «сперва» судится у своего епископа или же, с разрешения епископа, идет в третейский суд, на который согласны обе стороны. Митрополит Максим (Христопулос) считает такое толкование единственно возможным; те же, которые придерживаются другого мнения (а именно Хефеле и Троицкий) введены, как он считает, в заблуждение «недостаточным знанием греческого языка»¹²⁾. Надо сказать, что простое чтение правила создает впечатление, что такое истолкование наиболее убедительно; однако оно далеко не может претендовать на неопровержимость, вопреки убеждению митрополита Максима. Действительно, отнюдь не так его понимали составители Юстинианова законодательства: «Кодекс» разрешает доступ в гражданские суды si vero civilis contentio est [если это тяжба гражданская], при согласии на то церковной власти¹³⁾. Что же касается новеллы 113, она также не исключает обращения в гражданский суд при условии предварительного (πρότερον) запроса у епископа¹⁴⁾. Разумеется, это не значит, что именно это и хотели сказать отцы Собора, однако нельзя упрекать такую гипотезу в непоследовательности.

Конечно, именно заключительная часть правила, относящаяся к тяжбам между епископами или клириками и их митрополитом, породила больше всего толкований, которые к тому же расходятся между собой; как мы уже отметили, это вызвано неясностью самого текста, так как непонятно, к чему именно относится различение юрисдикции экзархов и Константинопольского престола. Поэтому неудивительно, что начиная с раннего Средневековья, а быть может, и раньше, в ином историческом контексте, по сравнению со временем составления правила, проявились существенные расхождения относительно смысла этого предписания. Даррузес полагает, что двусмысленность имелась с самого начала и что она была умышленной, внушенной архиепископом Анатолием. Последний расширительно толковал это положение, то есть желал открыть возможность прибегать к Константинопольской кафедре за решением спорных дел в виде альтернативы для всего Востока. Даррузес считает, что, по всей видимости, епископы Сирии, Палестины и Египта не разделяли подобного толкования; дух независимости египтян, более того, проявился и на самом Соборе. В частности, он пишет:

«Итак, уже с самого начала, не говоря уже о неудовольствии папы, в использовании термина [экзарх] была определенная двусмысленность; не все законодатели понимали этот текст одинаково. А как только исчезло деление на гражданские диоцезы, двусмысленность наименования экзарха не могла не увеличиться»¹⁵⁾.

Это последнее замечание неоспоримо, доказательством тому служит дискуссия, которая развернулась вокруг этого термина в Византии в Средние века. Проводя искусственную параллель с 6 правилом Сардикийского Собора в его греческой рецензии¹⁶⁾ некоторые полагали, что титул экзарха относился в правилах Халкидонского Собора ко всем митрополитам¹⁷⁾. Это толкование имеет подоплеку: при этом имелись в виду постоянные конфликты начиная с IX в. между патриархом и подведомственными ему митрополитами относительно юрисдикции того и других¹⁸⁾. Термин «экзарх» в IV-V вв, в церковном языке не имел специфического значения, он еще сам по себе не являлся титулом, а сохранял свое этимологическое значение «руководитель, глава». В VI в. переводчик Registri Ecclesiae Carthaginensis excerpta передает выражение princeps sacerdotum как έξαρχον των ιερέων¹⁹⁾. Следовательно, в этот период конкретное значение данного слова можно установить только из контекста. Так, например, когда Феодорита Кирского обвинили в том, что он называл Кирилла Александрийского еретиком, тот отвечал в свою защиту: …έξηκολούθησα τω έξάρχω μου [я последовал за своим экзархом]²⁰⁾, имея при этом в виду Иоанна Антиохийского. Часто епископа этого города называли просто экзархом, то есть главой της ᾿Ανατολικής διοικήσεως [Восточного диоцеза]²¹⁾. Вскоре получит распространение иной термин для обозначения глав крупных церковных областей – «патриарх», но в эпоху Халкидонского Собора это слово еще не стало термином. Официально его употребление будет закреплено законодательством Юстиниана²²⁾.

Предполагает ли текст 9 и 17 правил Халкидонского Собора, что в каждом гражданском диоцезе был свой первоиерарх? Если можно было бы ответить в категорической форме «да» или «нет» на этот вопрос, то мы имели бы уже в руках ключ к разгадке текста. Говоря конкретно, сомнения относятся к диоцезам Понта, Асии и Фракии. Действительно, если бы удалось доказать, что эти три гражданских диоцеза в церковном отношении возглавлялись экзархами, это означало бы справедливость толкования, согласно которому 9 и 17 правила Халкидонского Собора предусматривают, что в случае тяжбы между епископом и его клириком или же епископом и митрополитом области стороны могут обращаться либо к экзарху гражданского диоцеза, либо к Константинопольской кафедре, по выбору. Но если держаться такой гипотезы, имели ли епископы или клирики любого диоцеза возможность для аналогичного выбора? Если принять упомянутое толкование о возможности выбора, то именно так и должно было обстоять дело по логике вещей. Однако даже сторонники такого мнения полагают, что отцы Халкидонского Собора имели в виду лишь диоцезы восточной части империи²³⁾. Что же касается мнения папы Николая I (858–867), согласно которому «экзарх великой области» – не кто иной, как римский первосвященник, оно совершенно фантастично и приводится здесь лишь в виде курьеза²⁴⁾.

К. Мюллер²⁵⁾ предлагает иное прочтение канона: по его мнению, альтернатива «экзарх диоцеза» и «Константинопольская кафедра» зависит не от выбора сторон, а от организации юрисдикции в географическом отношении; иначе говоря, в гражданских диоцезах, где действительно имелся экзарх, надо было обязательно обращаться к последнему; напротив, там, где такой церковной структуры не было, то есть, согласно Мюллеру, в Понте, Асии и во Фракии, соответствующей судебной инстанцией являлась Константинопольская кафедра. Такое истолкование правила вполне возможно с филологической точки зрения. То обстоятельство, что средневековые комментаторы текста не предусмотрели возможности такого истолкования, нельзя считать убедительным доводом против последнего. Во многих других случаях подлинное значение того или иного канонического предписания ускользало от них из-за пробелов их методологического подхода²⁶⁾. Предположение Мюллера, кроме того, благосклонно воспринято в наше время многими учеными специалистами. Джонс пишет: «Наиболее естественное истолкование довольно неясного текста состоит в том, что случаи, о которых идет речь, должны передаваться главе диоцеза (если таковой имеется) или же Константинопольской кафедре (если отсутствует глава диоцеза)… В этих правилах²⁷⁾, таким образом, вовсе не имеется в виду, будто у каждого диоцеза есть собственный «экзарх»; напротив, они наводят на мысль о том, что в некоторых из них Константинополь осуществлял юрисдикцию, которую в прочих местах осуществляли «экзархи»»²⁸⁾. Герман считает, что такое истолкование наиболее удовлетворительно, при условии что можно доказать отсутствие экзархов в упомянутых диоцезах²⁹⁾.

Итак, рассмотрим вопрос обстоятельнее. Отметим, прежде всего, что неупотребление термина «экзарх» не является достаточным основанием для отрицания самого факта существования глав диоцезов. Как мы уже отмечали ранее, «экзарх» – это не титул в собственном смысле слова, означавший точное место в церковной иерархии. Это слово означает просто «начальник». Действительно ли в каждом из трех этих диоцезов имелся первоиерарх? Отцы Собора, проходившего в Константинополе в 381 г., говоря о положении диоцезов восточной части империи, считают, что епископ Александрийский в церковном отношении управляет всем диоцезом Египта. В связи с диоцезом Востока они говорят о прерогативах епископа Антиохийского, понимая, по всей видимости, 6 правило Никейского Собора в смысле права надзора со стороны этого епископа над всеми митрополитами области³⁰⁾. Напротив, в отношении Асии, Понта и Фракии отсутствуют какие бы то ни было указания относительно первоиерархов в этих диоцезах. Поскольку текст тщательно отработан во всех тонкостях, речь не может идти о случайном пропуске. Из всей известной нам совокупности данных также не вытекает вывод о наличии должности экзарха в упомянутых диоцезах. С самого основания Константинополя было очевидно, что епископ Ираклийский не сможет уже осуществлять централизующую роль во Фракии, хотя гражданский и церковный статус нового Рима и выводил этот город за пределы диоцеза. Так, когда Аттик Константинопольский (406–425) хиротонисал Силуана на Филиппопольскую кафедру, а затем перевел его на Троадскую, на это со стороны епископа Ираклийского не последовало никакой реакции³¹⁾. Несомненно, именно в диоцезе Фракии, где к тому же было не так много епископских кафедр – всего около тридцати, легче всего проходило расширение власти Константинополя. Что же касается Понта, Дюшен справедливо отмечает, что поскольку эта область простиралась от Босфора до Евфрата и до Тавра, для нее трудно было найти единый объединяющий центр, и добавляет:

«Кесария Каппадокийская, резиденция гражданского наместника, была слишком удалена от ее окраин; Анкира, расположение которой гораздо лучше, с ней конкурировала. Входившая сюда же провинция Вифиния соседствовала со столицей; Халкидон, по существу, был пригородом последней; не так далеко от нее лежали Никомидия и Никея»³²⁾.

Нет никаких указаний относительно полномочий, превышающих митрополичьи, которые могли бы принадлежать св. Василию Великому во всем Понте; кроме того, мы видим, что его каноническое положение было ослаблено, когда в Каппадокии была образована вторая провинция, главным городом которой стали Тианы³³⁾. Связи по линии иерархии, которые существовали до 373 г. между армянскими христианами и Кесарийской Церковью, объясняются историей евангелизации Армении, а не положением Кесарийской кафедры как экзархата. Когда отношения с греческим Востоком были в известной мере восстановлены в 30-х гг. V в., переговоры по этому вопросу велись в Константинополе, а не в Кесарии³⁴⁾.

В отношении диоцеза Асии дело обстоит с первого взгляда не так просто. Эфес был одним из крупнейших городов империи, а создание там Церкви восходит ко временам апостольским. Влияние Эфесской кафедры, несомненно, выходило за пределы границ одной области. По словам Палладия, нарушения, допускавшиеся Антонином Эфесским и вызвавшие вмешательство со стороны св. Иоанна Златоуста, оказывали воздействие на весь диоцез Асии (…ολης της A­σιανης δωικήσεως)³⁵⁾. Быть может, в этом утверждении и содержится доля преувеличения, поскольку для избрания преемника Антонину св. Иоанном Златоустом был созван Собор епископов Аидии, Асии и Карий, к которым присоединились также несколько епископов из Фригии³⁶⁾. Как отмечает Джонс, это предполагает, что влияние Эфеса не выходило за пределы упомянутых провинций³⁷⁾. Следует напомнить, что в диоцез Асии входили также следующие провинции: Геллеспонт, Ликия, Памфилия, Писидия и Ликаония. На Соборе «под дубом» св. Иоанну Златоусту было предъявлено, помимо прочего, и обвинение в том, что «он вмешивался в дела других областей (άλλοτρίαις έπαρχίαις) и посвящал там епископов»³⁸⁾. Следует отметить, что речь не идет о нарушении полномочий экзарха диоцеза. Иногда даже очень серьезные столкновения, вызванные вмешательством архиепископов Константинопольских в Понте и Асии в 381–451 гг., происходили не на уровне диоцеза, а на местном уровне, на уровне областей (провинций)³⁹⁾.

Во время VI Вселенского Собора, в 681 г., митрополиты Эфесский и Кесарийский поставили свои подписи в следующей форме: έξαρχος τής A­σιανών διοικήσεως [экзарх диоцеза Асии] и έξαρχος τής Ποντικής διοικήσεως [экзарх Понтийского диоцеза]⁴⁰⁾. Тот факт, что подпись митрополита Эфесского находилась, однако, на пятнадцатом месте, показывает, что этот титул имел характер лишь почетного звания, и, во всяком случае, ничего не доказывает из того, что относится к существовавшему в V в. положению. Далее, отметим, что постановление, впоследствии получившее наименование 28 правила Халкидонского Собора, не содержит никаких указаний на экзархов и, соответственно, не имеет никакого отношения к устранению привилегий, которые они могли бы иметь или получения которых они могли бы ранее добиваться. В проекте этого постановления речь идет лишь о епископах, митрополитах областей и архиепископе Константинопольском.

Итак, мы считаем весьма вероятным отсутствие власти экзарха на уровне диоцеза в Понте, Асии и Фракии. В таком случае вполне логично было обратиться к Константинопольской кафедре за разрешением спорных вопросов. Толкование, предложенное К. Мюллером, придает всему правилу достаточную последовательность. Все остальные толкования отличаются либо произвольностью, либо основываются на маловероятных анахронизмах.

(Ап. 74, 75; I Всел. 6; II Всел. 6; IV Всел. 17, 19, 21, 28; Трул. 8; Антиох. 14, 15, 20; Лаод. 40; Сардик. 4; Карф. 8, 10, 11, 12, 15, 18, 19, 59, 104, 107, 128, 129, 130, 132)

Это правило говорит о церковных судах, компетенция которых в первой инстанции рассматривать иски, которые предъявляют одни священные лица к другим, а именно: а) распри между клириками, подразумевая здесь пресвитеров, диаконов и других низших клириков, равно и монахов, б) жалобы клириков против епископа, своего или чужого, и в) жалобы епископов или клириков против митрополитов. В рассмотрении дел первой категории компетентным является суд епископа, или же суд обоюдно, договорно, избранных судей (третейский), однако с согласия епископа; в рассмотрении дел второй категории — суд областного (епархиального) собора (ή τής επαρχίας σύνοδος), в рассмотрении дел третьей категории — суд экзарха великой области (τής διοικήσεως), или константинопольского престола (τού τής Κωνσταντινουπόλεως θρόνου).

Главная мысль, побудившая отцев халкидонского собора издать настоящее правило, была — сохранить прежде всего на должной высоте авторитет церковной власти и ее влияние на священнослужителей, а затем предохранить священнослужителей от унижения, которому они могли подвергнуться, если бы гражданский суд рассматривал их дела. Подтверждая прежние определения о компетенции разных судов и о тяжбах, рассматриваемых этими судами, сохраняя таким образом в полной силе все то, что по этому вопросу установлено правилами 74 и 75 св. Апостолов и 6 правилом II вселенского собора, о которых мы на своем месте уже говорили, равно и правилами поместных соборов — антиохийского, карфагенского и др., отцы запрещают, под угрозой канонического наказания (κανονιχοΐς έπιτιμίοις ύποκείσθω), обращаться в тяжбах между священнослужителями, — в тяжбах, конечно, мирского характера, так как тяжбы церковного характера всегда были подсудны церковному суду, — к гражданским судам, игнорируя суды церковные, а требуют обращаться с жалобами, для рассмотрения их и решения, к суду церковному. Впрочем, отцы не игнорируют совершенно — что хорошо заметили Беверегий и Ван Эспен — компетенции гражданских судов: в некоторых случаях, при подобных тяжбах между священнослужителями, они требуют, чтобы жалобы подавались предварительно (πρότερον, prius) суду церковному, и лишь, в случае неполучения удовлетворения, можно обращаться в суд гражданский.

В тяжбах между клириками одной епископской епархии (μιάς ένορίας) компетентным является в первой инстанции суд епископа.

Кроме этого суда, правило упоминает и суд договорно избранных судей, который может решить спор. Вальсамон об этом суде говорит: «не подумай, будто это относится к выборному (αίρετός δικαστής) судье (не имеющему законного права судить, ибо его делает судьею желание сторон и условленная пеня, чего в настоящем правиле не усматривается), а к судье, который имеет право произносит церковный суд вообще, но только не имеет права суда (не компетентен, άπρоσφορου δέ όντος τοιμέρεσιν) по отношению к этим спорящим сторонам». Тот же комментатор обращает внимание и на другой вопрос, а именно: настолько ли виноватым оказался бы клирик, который, игнорируя своего епископа, обратился бы с тою же жалобою непосредственно к митрополиту, насколько виноват он в случае обращения к гражданскому суду? И отвечает, что настолько виноватым он не был бы, ибо к гражданскому суду все же не обращался, но, во всяком случае, подлежал бы за это наказанию; и в заключении: «таким же образом клирик, который без воли местного епископа будет судиться в ненадлежащем судилище, хотя бы оно было и церковное, должен быть подвергнут епитимии по настоящему правилу».

Жалоба клирика против своего или чужого епископа рассматривается в первой инстанции, по правилу, митрополичьим судом, т.е. митрополичьим или областным собором. Жалоба же клирика или епископа против митрополита разбирается в первой инстанции судом екзарха великой области, иными словами — патриаршим собором. С этими последними жалобами правило допускает обращаться к суду константинопольского патриарха. Побуждения и цель этого определения верно обрисованы архимандритом Иоанном в его толковании на это правило: «Это было особенное преимущество цареградского патриарха, которому и церковными и гражданскими узаконениями предоставлено было решать посредствующим судом недоуменные дела по всему востоку, подобно римскому на западе. Но правило собора, с одной стороны, предоставляятяжущимся обращаться к цареградскому патриарху, только по желанию их, а не по обязанности, не допускает таким образом никакого преобладания власти в лице этого патриарха; с другой, нарочитым возвышением его прав на востоке, уже устраняет вмешательство всякой чуждой власти в дела востока. И это, по-видимому, было особенною целью соборного постановления, против усильных притязаний римского престола».

Дополнительные толкования этого правила мы приведем ниже в толкованиях 17 и 28 правил этого собора, с которыми оно находится в тесной связи; правила эти достойны внимания, как по своему важному содержанию, так и потому, что были предметом всевозможных перетолкований особенно со стороны римских канонистов.

Правило 9-е халкидонского собора принимается и римской церковью, причем помещается в ее Corpus juris canonici как 46-е правило, IX Causa, I quaestio. Однако, оно решительно говорит против римской теории о верховном суде римского епископа над всею церковью. Вот почему правило это не могло быть принято римскими канонистами в свои сборники, еще же меньше самими римскими епископами, папами, в том виде, в каком оно составлено было собором. Необходимо было обработать его на свой образец для западных канонических сборников и снабдить таким толкованием, которое показывало бы, что оно никоим образом не отрицает права верховного суда папы над всей церковью, а наоборот, оно как раз вводит этот суд и требует, чтобы к папе обращался всякий, кто имеет какую-либо жалобу против какого бы то ни было из митрополитов, и только тогда, когда папа разрешит, она может быть подана на рассмотрение и другому.

Главная сила этого вопроса содержится в словах подлинника этого правила: τόν έξαρχον τής διοικήσεως. Этими словами обозначается «экзарх великой области», к которому на первом месте должны обращаться клирики и епископы со своими жалобами на митрополита. Согласно тексту правила и простому чтению оного, под именем этого «экзарха» разумеется главный митрополит, экзарх или патриарх⁴¹⁾, т.е. предстоятель большой церковной области, имеющей несколько митрополитов, с подручными им епископами, причем данный предстоятель с подчиненными ему митрополитами и епископами составляют «окружной собор» или «патиарший» или «национальный» собор, к которому со своими жалобами на митрополита и могли обращаться клирики и епископы. Римским канонистам прежнего времени не хотелось так просто понимать эти слова правила, а стали по своему толковать, что отцы халкидонского собора думали при составлении этого правила, и перевели слово έξαρχον лат. словом «primatem», a следующее за ним της διοικήσεως — одни перевели christianae dioeceseos, другие — universalis dioeceseos, а третьи — dioeceseon и вышло нечто совершенно новое, а именно, что этот primas christianae dioeceseos, universalis dioeceseos или primas dioeceseon и есть сам римский папа, который ех regula имеет право произносить приговор по жалобам против митрополитов. В виду же того, что после упомянутых слов значилось еще — «или к престолу царствующего Константинополя», то это истолковано было в смысле, что и константинопольский патриарх может произнести приговор по таковым жалобам, но только ех permissione римского папы, иначе — ни в каком случае.

В своих замечаниях на это правило Биний (Binius) говорит: «Primas dioeceseos — это римский епископ, так как слово έξαρχος не означает непременно того, кто первый (non proprie primatem), a князя (principem); между тем римский первосвященник (pontifex) и есть князь христианской области (est princeps christianae dioeceseos). Этими словами устанавливается закон, согласно которому, если кто-либо имеет жаловаться на митрополита, то не может и не смеет обращаться со своею жалобою к кому-либо иному, как только к князю области, т.е. римскому первосвященнику (apud principem dioeceseos, Romanum scilicet pontificem)». Толкование, как видно, взято из собственной головы, и поэтому Беверегий, приведший это место, вполне прав, когда замечает: «Вот до чего тенденциозность доводит несчастных людей. Кто после этого побрезгает выводить из ничего что угодно, раз в приведенных словах ухитряются найти подобный смысл?». Признав, таким образом, что έξαρχος здесь обозначает principem, князя, а τής διοιχήσεως — christianae dioeceseos, христианской области, христианского мира, извратив таким образом правило, — Биний мог легко уверить тех, которые имели желание верить ему, что отцы IV вселенского собора, издавая 9 правило, равно и правило 17, в котором названный έςαρχος τής διοικήσεως упоминается в том же cмысле, имели перед глазами верховное право суда римского первосвященника над всею вселенскою церковью. И это постольку легче было сделать римскому богослову, поскольку примером в этом был ему сам римский первосвященник, знаменитый папа Николай I.

Папа Николай I имел надобность ссылаться на правило этого собора, чтобы доказать то же самое, что Биний впоследствии доказывал. Хорошо известно знаменитое письмо (VIII), писанное в 865 г. Николаем I императору Михаилу в Константинополь, в котором он старается доказать свое верховное право в церкви и требует, чтобы и Фотий и Игнатий явились в Рим, где он рассудит их взаимную распрю⁴²⁾. Ссылаясь в своем письме на упомянутое правило, Николай I не довольствуется доказательством своих претензий в смысле, данном слову έξαρχος Дионисием, а доказывает их еще и своим собственным толкованием. Правило требует, чтобы подающие жалобу на митрополита обращались или к суду экзарха великой области, или к Константинопольскому престолу (ή τόν έξοφχον τής διοικήσεως, ή τόν τής βασιλευούσης Κωνσταντινουπόλεως θρόνον). Правило, таким образом, предоставляет на волю каждому судиться в одном или другом суде. Николай понимает это соборное определение по своему, и в словах — «да обращается или к экзарху велики области» он видит категорическое требование отцев, долженствующее служить нормой; в словах же — «или к престолу царствующего Константинополя» — требование условное. — «А что ничто, говорит он в упомянутом письме, не должно твориться помимо канонической власти, доказательством служат правила халкидонского собора, которые говорят: клирик, имеющие тяжбу со своим или чужим епископом, пусть обращается к суду областного (митрополичьего) собора; епископ или клирик, имеющий распрю с областным митрополитом, пусть обращается к первопредстоятелю великой области или престолу царского града Константинополя. А посему порядок этот должен соблюдаться, а именно: клирик или епископ, имеющий распрю с митрополитом… где бы они ни находились, должны обращаться к предстоятелю великой области; жительствующие же близ Константинополя и довольствующиеся судом предстоятеля этого града пусть обращаются к престолу того града. Раз тут сказано: «пусть обратится к первопредстоятелю великой области», то этим святый собор издает распоряжение, устанавливаешь закон; когда же потом, разделительною частицею, прибавляет: «или к престолу царского града Константинополя», то он, ясно как день, на это соглашается, после эвентуального разрешения». Таким образом, по мнению Николая I, всякая жалоба на митрополита, где бы жалобщик ни находился, должна подаваться; согласно закону (juxta regulam), «первопредстоятелю великой области», а константинопольскому престолу может быть подана лишь с разрешения (secundum permissionem) этого «первопредстоятеля». Каким образом Николай I из простых и ясных слов этого правила мог вывести заключение, будто тут говорится о чем-то, что только по закону (ех regula) бывает и что, кроме того, бывает только с разрешения (ех permissione), — это разве он один мог бы и объяснить и кроме его никто другой на свете.

Кто же этот «первопредстоятель великой области», которому ех regula это право принадлежит, Николай I объясняет в том же письме. Раз святый собор говорит: «первопредстоятель великой области», то тут никто иной не может подразумеваться, как наместник первого апостола. Ибо он и есть тот первопредстоятель — первый и высший. Итак, римский папа, как наместник первого апостола, как первый и высший, имеет исключительно, по закону, право решать тяжбы епископов или клириков с их митрополитом. Это пишете Николай I императору Михаилу. И чтобы еще больше убедить его в том, что отцы халкидонского собора так думали, как он пишет, и на самом деле, — он пускается в толкование смысла слова διοικήσεως. «Нас не должно смущать, говорит он, единственное число выражения «великой области — dioeceseos», ибо нужно знать, что выражение «первопредстоятель великой области — dioeceseos» то же самое значит, что и первопредстоятель великих, всех областей — dioeceseon», и для подтверждения обращается ни более, ни менее как к Св. Писанию, чтобы доказать, как можно по своему произволу извратить смысл слов. «Св. Писание, продолжает он, полно выражений подобного рода. Написано: Источник же исхождаше из земли и напаяше все лице земли (Быт. 2:6); однако этим сказано не то, что один источник исхождаше, а то, что источник исхождаше из земли, — единственное число употреблено в смысле множественного, для обозначения многих источников, которые имели оросить все места и все края земли… То же самое и здесь: выражение «великая область» употреблено в единственном числе; однако, ради единства в мире и вере, подразумевается множественное. Этот способ толкования слов отцев халкидонского собора мы оставляем без всякого комментария, — он говорит сам за себя.

Такое толкование Николаем I правила вселенского собора, принимаемого всею церковью, ставит римских богословов в очень неловкое положение, когда им приходится касаться его в своих сочинениях. Доказывать, что Николай I этого не писал и не мог писать, римские богословы не могут, так как факт до очевидности ясен, письмо же Николая, называемое ими ein herrliches Aktenstück и содержащее в себе упомянутое толкование, всем известно; между тем они принуждены сознаться, что такое толкование правила халкидонского собора не верно и что притязание Николая I, покоящееся на этом правиле, ни на чем не основано⁴³⁾. Впрочем, этот факт не есть что-либо из ряда вон выходящее. Он свидетельствует лишь о том, что всем уже давно известно, а именно, что Рим, для оправдания теории об абсолютной власти римского первосвященника над всей вселенной, не брезгает никакими средствами, равно и о том, как несостоятельна эта теория, раз необходимо прибегать к таким средствам для ее оправдания.

(Ап. 74; I Всел. 6; IV Всел. 17, 21; Антиох. 14, 15; Карф. 8, 12, 14–16, 27, 28, 36, 87, 96, 105, 115, 118, 134, 137, 138, 139)

Настоящее правило определяет, что в том случае, когда один клирик имеет тяжбу с другим клириком, он не должен оставлять своего епископа и рассматривать дело в мирских судах, но вначале представлять его на рассмотрение своему епископу; или же, по воле епископа и с его разрешения, тяжба должна быть рассмотрена выборными судьями, которыми были бы удовлетворены обе стороны, т. е. истец и ответчик. Клирика же, который поступит иначе, епископ должен подвергать наказаниям по правилам. В том случае, если клирик имеет тяжбу со своим епископом, пусть рассматривает дело на Соборе митрополичьей области. Если же епископ или клирик судятся с митрополитом, пусть обращаются к экзарху диоцеза⁴⁴⁾ или престолу царствующего Константинополя, и дело пусть рассматривается там.

Согласование

Правило Карф. 28 определяет, что, если будут обвинять пресвитеров и диаконов, пресвитеры должны избрать из близлежащей местности шесть епископов, а диаконы – трех, и вместе с ними дело их пусть рассматривает собственный епископ обвиняемых. Им самим следует дать двухмесячный срок, а их обвинителей испытать, как и при обвинении епископа. Остальных клириков местный епископ судит один. Но один епископ не судит ни епископов, ни пресвитеров, ни диаконов, согласно Карф. 118. А правило Карф. 87 говорит: если клирики, которым будет предъявлено какое-либо обвинение, не докажут свою невиновность в течение года, то впоследствии их оправдание не принимается. Правило Карф. 115 гласит: если клирик, имея спор с кем-либо, будет просить императора о суде гражданском, а не епископском, то он извергается. В 123-й новелле, которая находится в 3-й кн. «Василик» (тит. 1, гл. 35), Юстиниан предписывает тому, кто имеет тяжбу с клириком, или монахом, или диакониссой, или монахиней, или отшельницей, вначале представлять дело епископу, которому подчиняются ответчики, и если та и другая сторона удовлетворится решением епископа, то чиновник (если в том есть необходимость) должен приводить его приговор в исполнение. В той же новелле, в гл. 36, Юстиниан говорит, что чиновники не могут принимать никакого участия в церковном деле, но, по правилам, его решают одни епископы. Гл. 8 этой же новеллы постановляет, что когда обвиняется епископ, исследовать дело о нем должен его митрополит; когда обвиняется митрополит, его дело должен исследовать архиепископ, которому он подчиняется; а когда обвиняется пресвитер, или диакон, или клирик, или игумен, или монах, обвинения против них рассматривает их епископ и в соответствии с прегрешением каждого налагает епитимии, соответствующие правилам епитимии.

Прочти также Ап. 74 и I Всел. 6.

Это правило хочет, чтобы клирики, имеющие друг с другом дела, то есть обвинения и иски друг на друга, производили их пред своим епископом и не ходили к светским судам; ибо это было бы пренебрежением и обидою для епископа, или по крайней мере, чтобы с ведома епископа, то есть с его дозволения разбираемы были иски, у кого захотят обе стороны, а чтобы не соблюдающие постановление сего правила подвергаемы были епископами их епитимиям по правилам. Это — о клириках, когда они судятся друг с другом. А если клирики жалуются на епископа своего, или другого, и представляют против него обвинение, — в таком случае правило постановляет судиями епископов той области. Ибо они, собравшись вместе, должны слушать дела и постановить приговор. А если епископ, или клирик имеет дело, то есть какое-нибудь пререкание и обвинение на митрополита области; в таком случае правило хочет, чтобы судиею дела был экзарх того округа, к которому принадлежат имеющие между собою распрю, или архиепископ Константинополя. Одни говорят, что экзархами округов называются патриархи, а другие, что это митрополиты. Пространнее об этом сказано в 17-м правиле.

Если клирики в судебных между собою делах, оставив епископа, обратятся в светские суды, то они должны подвернуться наказанию по правилам. Если клирик имеет дело с епископом, то пусть ожидает собора, а если епископ с митрополитом, пусть требует суда у константинопольского епископа. Клирику, если он имеет что-нибудь против клирика, должно судиться не у светских судей, а у своего епископа. А если он, оставив своего епископа, обратится к светским судам, должен быть подвергнут наказанию по правилам. Точно также, если клирик имеет дело против епископа, он должен судиться пред собором своей области. А если епископ, или клирик имеет какое либо дело против митрополита, они должны судиться или у экзарха округа, то есть патриарха, под властию которого состоят митрополиты сих областей, или у патриарха константинопольского. Этого преимущества, то есть чтобы митрополит, состоящий под властию одного патриарха, был судим другим, ни правилами, ни законами не дано ни одному из прочих патриархов, кроме константинопольского.

Постановив правилом, чтобы все клирики (а под именем клириков разумеются и монахи) были в подчинении местному епископу, святые отцы в настоящем правиле присовокупляют, что клирик не имеет права судиться с другим клириком в светском суде, но должен судиться у своего епископа, или, с ведома епископа, у кого захотят обе стороны, но непременно у лиц имеющих на то право, то есть церковных; ибо может случиться, что епископ не хочет слушать дело по какой либо уважительной причине. Того, кто поступит не согласно с сим, правило подвергает установленным наказаниям. Так должно быть, когда имеют между собою суд клирики одной епархии. А если клирик имеет жалобу против своего епископа, или против другого епископа; обстоятельства дела должны быт рассмотрены у подлежащего митрополита области. А если против митрополита имеет жалобу епископ, или клирик подчиненный сему митрополиту, правило определяет судить это дело или экзарху округа, или патриарху константинопольскому. Итак, мы должны сказать, что если какой клирик желает вести судебное дело против клирика, или против епископа, или против митрополита, он должен, по законам, предъявлять жалобу в том суде, которому подсуден обвиняемый; ибо клирики и монахи должны быть привлекаемы к суду местного епископа, епископ — к суду митрополита, а митрополит — к суду патриарха; и не должно быть дано права, например, клирику епископии Афирской судиться со своим соклириком у митрополита Ираклийского, но он необходимо должен делать так, как выше сказано. А иной спросит: если бы клирик не захотел судиться со своим соклириком у собственного епископа, но стал бы обвинять его пред митрополитом, — теряет ли он свое дело, как он потерял бы оное, если бы привлек своего противника в светский суд? Решение. Не потеряет своего дела, потому что вел оное не в светском суде, но будет подвергнут епитимии по настоящему правилу. Не находи противоречия с сим в 6-й главе 1-го титула 3-й книги Василик, в которой говорится: можно представлять обвинение прямо патриарху и просить, чтобы он своим предписанием назначил судиею кого либо из местных епископов; и если решение этого епископа будет обжаловано, тогда снова будет судить патриарх. Но для разрешения этого противоречия прочти со вниманием настоящее правило, 15-е карфагенского собора, 6-е Второго собора и 1-ю главу 9-го титула настоящего собрания, и что в ней сказано. А о сказанном здесь: «или по изволению того же епископа, избранные обеими сторонами да составят суд», — не подумай, будто это относится к выборному судье (не имеющему законного права судить, ибо этого делает судьею желание сторон и условленная пеня, чего в настоящем правиле не усматривается), — но к судье, который имеет право произносить церковный суд вообще, но только не имеет права суда (не компетентен) по отношению к этим судящимся сторонам. Таким же образом клирик, который без воли местного епископа будет судиться в ненадлежащем судилище, хотя бы оно было и церковное, должен быть подвергнут епитимии по настоящему правилу. Экзарх округа не есть, как мне кажется, митрополит каждой области, но митрополит целого округа. А округ заключает в себе многие области. Это преимущество экзархов ныне не имеет действия; ибо хотя некоторые из митрополитов и называются экзархами, но не имеют у себя в подчинении других митрополитов, состоящих в округах. Итак, вероятно, в те времена были какие нибудь другие экзархи округов, или и эти же, только предоставленные им правилами преимущества перестали уже действовать.

Причетницы между собою распрю имуще, аще оставльше своего епископа, к мирским судиям приступят, по правилом вину да примут. Причетницы же, аще имеют что на епископа, да ожидают собора. Аще же епископи на митрополита, Константина града патриарху да возвестят.

Толкование

Аще причетник, имать нечто на причетника, не подобает ему судиться пред мирскими судиями, но от своего епископа. Аще же оставльше своего епископа к мирскому судищу приступят, по правилом запрещение да приимут. Такоже и причетник, аще имать нечто на своего епископа, да приходит к митрополиту страны тоя: егда в реченое время соберутся к митрополиту всея области его епископи, тогда пред митрополитом на соборе да судятся. Аще ли епископ или причетник с митрополитом, имать некую распрю, от патриарха вся тоя земли да судиться, под ним же суть епископи, и митрополити всех областей страны тоя: или от патриарха Константина града судиться. Сия бо власть никомуже от инех патриарх дана бысть, ни от правил, ни от закона еже судити митрополита, под инем патриархом суща, другому патриарху, но токмо Константина града патриарху, сие дано есть.